Английский язык с Джонатаном Свифтом Путешествия Гулливера - страница 11

Столица Лилипутии на плане походила на правильный четырехугольник, каждая сторона которого равна пятистам футам; две главные улицы шириною в пять футов каждая пересекались под прямым углом и разделяли город на четыре части. Небольшие боковые улочки и переулки, в которые я не мог пробраться, по ширине составляли от двенадцати до восемнадцати дюймов. Город мог вместить до пятисот тысяч человек; дома в основном были трех– и пятиэтажные, а лавки и рынки полны всевозможных товаров.

Королевский дворец находился в центре столицы и был расположен на перекрестке главных улиц. Его окружала стена в два фута высотой, отстоявшая от тыльной части дворца и служебных построек на двадцать футов, а со стороны площади, куда выходил фасад, – на восемь футов. Я получил разрешение его величества перешагнуть через стену и благодаря свободному пространству позади зданий мог осмотреть их со всех сторон.

Королевские покои находились в глубине обширного квадратного внутреннего двора, и чтобы попасть туда, – а мне очень хотелось их осмотреть, – нужно было пройти через главные ворота вышиною всего лишь в восемнадцать дюймов и семь дюймов в ширину. Я мог бы их перешагнуть, но боялся разрушить каменные постройки, хоть и прочные, однако стоящие слишком тесно. Король очень хотел показать мне свой великолепный дворец, но лишь спустя три дня мне удалось выполнить его желание.

В королевском загородном парке я срезал ножом несколько самых крупных деревьев и смастерил из них два табурета высотой около трех футов, которые могли бы выдержать мой вес. Подойдя к резиденции короля со стороны площади, я встал на один табурет, поднял другой над крышами построек и осторожно поставил на свободное место. Затем перешагнул через здания с одной табуретки на другую. Теперь, присев на корточки, я мог внимательно рассмотреть внутреннее убранство дворца, а также всех его обитателей.

Мне удалось увидеть всю королевскую семью и даже поцеловать ручку королевы, грациозно и милостиво протянутую мне из окна.

Полюбовавшись красотами дворца, я с помощью тех же табуретов благополучно выбрался на площадь и вернулся к себе.

Однажды утром, примерно через пару недель после моего освобождения, ко мне явился Рельдресель в сопровождении слуги. Велев кучеру ждать, государственный секретарь попросил выслушать его и предпочел во время нашего разговора оставаться на моей ладони. Я охотно согласился из уважения к его личным достоинствам и в благодарность за хлопоты о моей судьбе перед королем. Мне было хорошо известно, что ни одно важное дело в королевстве не проходило без его ведома.

Прежде всего Рельдресель поздравил меня с освобождением, добавив, что своей свободой я обязан особому стечению обстоятельств в государственных делах.

«Каким бы блестящим ни казалось чужеземцу наше положение, – продолжал мой гость, – мы страдаем от двух страшных зол: от внутренних раздоров и от угрозы нападения коварного и сильного противника. Первое связано с тем, что около семидесяти лун тому назад в королевстве возникли две враждующие партии. Партия тремексенов объединила сторонников высоких каблуков, слемексены же объявили себя приверженцами низких. Возможно, вы, друг мой, заметили, – спросил государственный секретарь с легкой усмешкой, – что подданные его величества обуты в башмаки, имеющие каблуки разной высоты?»

Я кивнул.

«Тремексены утверждают, – продолжал он, – что обязательное ношение высоких каблуков было навечно закреплено нашей первой Конституцией. Однако нынешний король – сторонник низких каблуков, и он постановил особым указом, чтобы все служащие правительственных и придворных учреждений носили исключительно низкие каблуки. И это вы тоже заметили, как и то, что у его величества каблуки на башмаках на один дрерр, или четырнадцатую часть дюйма, ниже, чем у придворных. Вражда между обеими партиями доходит до того, что члены одной не могут находиться за общим обеденным столом с членами другой. Тремексены многочисленны, однако не имеют в руках власти. В то же время у нас появилось подозрение, что наследник престола симпатизирует этой партии, – нетрудно заметить, что один его каблук выше другого, вследствие чего его высочество прихрамывает… И вот на фоне этих внутренних раздоров близится беда извне – со стороны соседнего острова Блефуску…»