Англо-Бурская война, 1899–1902 - страница 21

Они не вечны, их можно аннулировать, а однажды отмененные, они уже никогда не будут восстановлены в прежнем виде». Долготерпению Великобритании начал подходить конец.

Между тем из Трансвааля прибыло новое официальное послание, предлагающее альтернативу согласительной комиссии. В нем говорилось, что бурское правительство примет предложения сэра Альфреда Милнера относительно избирательного права при условии, что Великобритания откажется от претензий на сюзеренитет, согласится на третейский суд и даст обещание никогда больше не вмешиваться во внутренние дела республики. На это Великобритания ответила, что готова согласиться на арбитраж, надеется больше никогда не иметь оснований вмешиваться для защиты своих подданных, поскольку с предоставлением избирательного права все предпосылки для такого вмешательства исчезнут, но она никогда не согласится отказаться от своего положения сюзерена. Официальное послание мистера Чемберлена заканчивалось напоминанием правительству Трансвааля о том, что кроме избирательного права между двумя правительствами остаются открытыми и другие спорные вопросы, которые следует разрешить одновременно с первым. Под ними он подразумевал положение коренных народов и отношение к англо-индусам.

2 сентября поступил ответ правительства Трансвааля. Он был кратким и жестким: буры отозвали свое предложение о предоставлении избирательного права и снова подтвердили непризнание сюзеренитета. Переговоры зашли в тупик. Было непонятно, каким образом их можно продолжить. Учитывая вооружение бюргеров, небольшой гарнизон Наталя занял позиции на границе. Трансвааль потребовал объяснений по этому факту. Сэр Альфред Милнер ответил, что они охраняют британские интересы и готовятся на случай непредвиденных обстоятельств. Рев водопада зазвучал близко и мощно.

8 сентября состоялось заседание Кабинета министров – одно из самых важных за последние годы. В Преторию направили официальное послание, которое даже оппоненты правительства признали сдержанным и предоставляющим основу для мирного урегулирования. Оно начинается с категорического отказа удовлетворить требование Трансвааля о государственном суверенитете в том смысле, в каком его представляет Оранжевое Свободное Государство. Все предложения, поставленные в зависимость от этого условия, поддержаны быть не могут.

Британское правительство, однако, было готово согласиться на срок для получения избирательного права в пять лет, как говорилось в ноте от 19 августа, предполагая в то же время, что в совете каждый член сможет выступать на своем языке.

«Принятие Южно-Африканской Республикой этих условий немедленно снимет напряженность между двумя правительствами и, безусловно, сделает ненужным какое-либо вмешательство в будущем для устранения ограничения прав, поскольку уитлендеры будут иметь возможность самостоятельно привлекать к ним внимание в исполнительном совете и фольксрааде.

Правительство Ее Величества все больше заботит опасность дальнейшего промедления в снятии напряжения, которое уже нанесло большой ущерб интересам Южной Африки, и оно убедительно настаивает на незамедлительном и ясном ответе на настоящее предложение. Если оно будет принято, правительство готово немедленно начать мероприятия… чтобы оговорить все детали предполагаемого третейского суда. Если же ответ Южно-Африканской Республики будет отрицательным или неконструктивным (чего, мы искренне надеемся, не случится), я уполномочен заявить, что правительство Ее Величества оставляет за собой право пересмотреть ситуацию de novo[30] и сформулировать собственные предложения по окончательному урегулированию».

Таково было официальное послание, и Великобритания с напряженным вниманием ожидала ответа. Но снова последовала заминка, а в это время пошел дождь, подросла трава, и равнина стала подходящей для конного стрелка. Бюргеры были не склонны идти на уступки. Они знали, на что способны, и решили (совершенно справедливо), что на тот момент являются самой мощной военной державой в Южной Африке. «Мы справлялись с Англией и раньше, но это ничто по сравнению с тем, что мы покажем ей теперь», – восклицал известный гражданин, а он, по его собственному утверждению, говорил за всю страну. Таким образом, империя ждала и дискутировала, а звуки сигнальной трубы уже прорывались сквозь прения политиков, призывая народ снова пройти испытание войной и бедой, которыми провидение по-прежнему готовит нас к более благородной и высокой цели.