Ангулем - страница 4

Ни одному не удалось узнать его имя. Поэтому они назвали его Аленой Ивановной в честь старухи процентщицы, которую Раскольников зарубил топором.

Спектр возможных жертв широким никогда не был. Располагающие финансами типы ходят по этому району только с кредитными картами, как этот Лоуэн, Ричард У., тогда как все скопище пенсионеров, заполняющее скамейки, еще менее соблазнительно. Как объясни­ла мисс Коуплард, наша экономика феодализируется, поэтому наличным деньгам уготованы роли страуса, осьминога и мокасинового цветка.

Первая леди, которую они взяли на заметку, была обеспокоена судьбой таких же выми­рающих, как все эти, но особенно чаек. Ее звали мисс Краузе, если имя в нижней части руко­писного плаката (ДОВОЛЬНО НАСМЕХАТЬСЯ над невинными! и т.д.) не принадлежало кому-то другому. Почему, если это действительно мисс Краузе, она носит старомодный пер­стень и обручальное кольцо, свидетельствующее, что она – миссис? Но самая важная про­блема, которую им не решить, вот в чем: настоящий ли бриллиант?

Возможная жертва номер два – в традициях настоящих сирот после бури, сестер Гиш. Привлекательная полупрофессионалка, которая день-деньской бездельничает, прикидываясь слепой, и распевает серенады скамейкам. Пафос ее голоса мог бы быть действительно глубо­ким, если бы над ним немножко поработать; репертуар – архаичный; да и в целом она созда­вала прекрасное впечатление, особенно когда дождь добавлял к ее облику чуточку чего-то своего. Однако Снайлз (которой было поручено изучить это дело) была уверена, что под лохмотьями у той спрятан пистолет.

Третья жертва – без преувеличения, поэтическая – просто концессионер, торговавший позади гигантского орла «Радостью» и «Селенамоном». Он здесь с коммерческими целями. Должно быть, он – лицензированный веймарец, но, хотя с веймарцами это дело вполне воз­можно, они нравятся Ампаро.

– Ты просто погрязла в романтике, – сказал ей Маленький Мистер Поцелуйкины Губ­ки. – Назови хоть один стоящий мотив.

– Его глаза, – ответила она. – Они янтарные. Они будут нас преследовать.

Они уютно устроились в одной из глубоких амбразур каменной кладки Замка Клинто­на. Головка Ампаро уперлась ему в подмышку, его пальцы плавно скользят по ее грудям, влажным от лосьона (самое начало лета). Тишина, дуновение теплого ветерка, солнечный свет на воде; все такое невыразимое, будто невозможно прозрачная вуаль пролегла между ними и осмыслением чего-то (всего этого) действительно очень значительного. Потому что им кажется, что именно их собственная невинность виновата в этой, подобной смогу, атмо­сфере в их душах, от которой им больше чем хочется избавиться в подобные моменты, когда они прикасаются друг к другу, когда они так близки.

– Почему тогда не грязный старик? – спросила она, имея в виду Алену.

– Потому что он – действительно грязный старик.

– Это не довод. Он наверняка собирает не меньше денег, чем эта певица.

– Я не это имею в виду.

То, что он имеет в виду, определить не просто. Все идет к тому, что убить его слишком легко. Будь он героем телесериала и появись в первые минуты передачи, ни у кого не возникло бы сомнения, что ко второму коммерческому ролику он будет уничтожен. Ему ли – дерзкому поселенцу, непреклонному старшине разведотряда, прекрасному знатоку алголов и фортранов – не уметь читать в тайниках собственного сердца. Да, он – сенатор из Южной Каролины со своим собственным тавро прямодушия, но тем не менее он – расист. Убийство такого сорта уж слиш­ком похоже на то, чем богаты папины сценарии, чтобы претендовать на признание за ним про­явления бунта. Но то, что он сказал вслух, по сути своей было непростительной ошибкой.

– Он не заслужил этого. Мы должны сделать это в интересах общества. И не требуй от меня мотивов.

– Где уж мне понять, но знаешь, о чем я подумала, Маленький Мистер Поцелуйкины Губки? – Она оттолкнула его руку.

– Ты подумала, что я струсил.

– Возможно, ты и должен был струсить.

– А ты, возможно, должна заткнуться и отстать от меня. Я сказал, что мы обязаны это сделать. И мы это сделаем.

– Значит, его?

– Ладно. Но черт побери, Ампаро, нам надо придумать, как называть этого ублюдка, лишь бы не «грязным стариком»!