Аннабэль - страница 46

— Ага, — соглашается Карл. — Не поверил бы, если бы не видел собственными глазами. Так вот, судя по написанному, миссия Жана завершилась успешно, и он собирался вернуться обратно, а охранять Спящую остаётся его помощник Клаус.

— Спящая? — я уже слышала это название в записках Клауса. — Кто это?

— Непонятно, — Карл вздыхает. — Это прозвище появляется в самом конце, и Жан не уточняет, кого так назвал. На последних страницах пишет, что ему остаётся ещё одно, самое последнее дело, чтобы навсегда избавиться от проклятия. Судя по всему, мы нашли книжку именно там, где Жан собирался всё закончить. И я даже не знаю, получилось у него или нет.

Мы ещё сидим некоторое время, обсуждая события минувших лет, а потом Карл тяжело вздыхает и говорит, что ему пора возвращаться. Дескать, отец недоволен поведением сына и пообещал посадить его под замок, если тот не возьмётся за ум. В это входит и возвращение во дворец хотя бы до полуночи.

— Видишь, — смеётся Карл, — даже принцы на всемогущи.

— А я-то думала, — притворно вздыхаю и приняв руку Карла поднимаюсь на ноги. — Ну, возможно, когда ты станешь королём…

— Надеешься стать моей королевой? — он почти серьёзен. — Ну что же, у тебя есть определённые шансы…

— Всего лишь шансы? — я показно злюсь и это, наверное, так смешно, что Карл не выдерживает и хохочет. — А я уж хотела идти во дворец и выбирать подходящие для королевы комнаты.

Так, подшучивая друг над другом мы добираемся до ограды дворца и ещё некоторое время целуемся. Потом я напоминаю Карлу, что его могут посадить под замок и тогда он не попадёт на бал.

— Бал, — он хитро щурится. — Так что, моя прекрасная Золушка почтит нас своим присутствием? И мы наконец узнаем, каково её настоящее имя?

— Всё может быть, — я последний раз целую его, машу рукой и быстрым шагом иду прочь. Настроение — лучше не бывает! Такое ощущение, будто, если оттолкнуться ногами от земли, то я взлечу куда-то в небеса.

— Милая крестница, — я останавливаюсь и гляжу по сторонам. Ага, фея выходит из леса, ласково улыбаясь мне. Как же она прекрасна! — Нам нужно поговорить о моём подарке. Думаю, уже завтра я смогу тебе его вручить. Но, перед этим…

Матильда смотрит на меня, уперев кулаки в бёдра и мне кажется, будто в глазах мачехи сверкают яркие молнии. На угрюмом лице такое выражение, какое вероятно можно увидеть у лесных разбойников, когда они грабят какого-нибудь бедолагу. Матильда молчит и это её молчание страшнее, чем громкая ругань или проклятия. Жанна и Анна за спиной матери корчат рожи и показывают мне языки. Всем своим видом эта троица даёт понять, что пощады мне не будет.

И самое смешное это то, что мне абсолютно не страшно. То есть, пусть Матильда хоть вырастит на голове рога, как у дьявола и начнёт дышать огнём я всё равно буду вспоминать о предстоящей встрече с Карлом и о том, что сегодня меня ожидает долгожданный подарок феи. В груди так сладко сжимается и не терпится узнать, что же будет за подарок?

— Ничего не хочешь сказать? — цедит Матильда. — Попросить прощения, например?

— Стать на колени и попросить прощения? — хихикает Жанна, а её сестра закрывает рот ладонью, не в силах сдержать смех.

— Может быть даже так, — говорит Матильда и криво усмехается.

Они это серьёзно?

— Я ни в чём не виновата, — говорю и вижу, как гроза в глазах мачехи усиливается, а на красной физиономии проступает что-то, вроде изумления. Ну да, она не привыкла, чтобы ей кто-то в чём-то перечил. А тем более — я. — И я не собираюсь просить прощения и уж тем более не стану становиться на колени. Единственный, перед кем я могу стать на колени — это Всевышний, понятно?

— Дерзишь, тварь? — почти шепчет Матильда и выставив перед собой сжатые кулаки, делает шаг вперёд. Раньше я бы отступила, закрыв голову руками, но сейчас я лишь поднимаю подбородок и без страха гляжу в глаза Матильды. — Что ты себе позволяешь?

Тем не менее в голосе мачехи звучит усиливающаяся растерянность. Такая же, какая написана на лицах её дочерей. Жанна и Анна переглядываются и пожимают плечами.

— Я не стану просить прощения, — повторяю я. — А если ты продолжишь, то я развернусь и уйду, ясно?