Аномалия - страница 10
Глеб, чертыхаясь, одной рукой пытался нашарить упавший на пол конверт.
Я не успела понять, как это произошло. Помню только, как под самые колеса с обочины шагнула женщина. Помню ее безумную улыбку и гулкий удар о лобовое стекло. По крыше прокатился гром, завизжали тормоза, и подушка безопасности шибанула в лицо.
— Твою мать! – заорал Глеб. — Куда ты прешься!
Отстегнув ремень, я выскочила и машины. Женщина лежала ничком в нескольких метрах от нас. Кто-то из прохожих уже вызывал скорую.
Я подбежала к окровавленному телу, упала на колени, судорожно пытаясь нащупать тонкое биение пульса на шее женщины.
Глеб подошел ко мне и вопросительно кивнул.
— Мертва, — прошептала я и зашлась мелкой дрожью.
— Ну вот, — спокойно сказал Глеб, — теперь можно рожать двойню.
Прошло почти девять месяцев с того дня, как мы с Глебом получили долгожданное разрешение от Комиссии по евгенике. Но, видимо, долгие годы напрасных надежд привели к тому, что я уже не испытывала священного трепета от осознания собственной избранности, и даже более того, эта мысль меня угнетала.
Я все чаще думала, насколько изменится моя жизнь после появления ребенка. Придется оставить работу и исправно ходить на занятия по основам психологии, педагогике, идеологии и множеству других дисциплин. Из меня сделают профессиональную мать, беспристрастную, циничную, образованную… в общем, живой механизм по воспитанию нового поколения. Как положено.
Мне было страшно и неуютно в новой роли. И, может быть, именно из-за этого страха мой организм отказывался следовать намеченным планам Комиссии по евгенике, бунтовал и не желал «чуда природы». Все анализы были в норме. Шли дни, но ничего не происходило.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я с головой ушла в работу. Находилось сто причин и тысяча неотложных дел, лишь бы поменьше находиться дома, лишь бы не видеть вопросительного взгляда мужа и не оправдываться, почему я до сих пор не осчастливила его новостью о беременности.
Мама тоже ждала и волновалась. В последнее время ее состояние ухудшилось, она все реже вставала с постели, а я не могла постоянно находиться с нею рядом.
Почти сразу после собрания Комиссии, Феликс перевел меня в другое отделение. Он считал, что там мне будет легче, и я смогу морально подготовиться к предстоящим переменам. Моей основной обязанностью стало общение с будущими мамами, консультирование и сопровождение беременности. Счастливые лица матерей, пухленькие малыши как будто заменяли то, чего не было у меня, заполняли пустоту внутри, заставляли хотя бы на время забыть о собственных сомнениях. Но не надолго.
То, что начало происходить через несколько месяцев после моего перевода, только усилило страх, потому как внятного объяснения тем жутким событиям я найти не могла.
Однажды ко мне на прием пришла пациентка. Помню, звали ее Марией. Самая обычная женщина, пусть и не в самом обычном положении. Но такие за день через мой кабинет проходили десятками. Она поздоровалась, представилась и осторожно уселась на смотровой стол.
Несколько стандартных вопросов о самочувствии, парочка дежурных улыбок. Мария, болтая ножками, поглаживая округлившийся живот, щебетала о том, что уже готова детская комната, и если родится мальчик, назовут в честь мужа, а если девочка… Я слушала и кивала в ответ, машинально настраивая ультразвуковой сканер и пролистывая результаты предыдущего осмотра. Шестой месяц беременности. Все показатели здоровья в норме.
Пациентка улеглась на стол и с блаженной улыбкой уставилась в потолок. На мониторе показались первые очертания будущего человечка. Вот его ручки, пальчики полностью сформированы, сжаты в крохотный кулачок. Вот его ножки… нет, все-таки ее ножки, это будет девочка, красивая девочка … А что это рядом с ножкой? И вот это, возле головы? Я прильнула к монитору, но как не вглядывалась, никак не могла понять, что же это за комочки вокруг сжатого тельца малыша.
Сканер неисправен, подумала я. Но, повторив процедуру на другом аппарате, тут же вызвала Феликса.
Мария нетерпеливо смотрела на меня.
— Что-то не так? – она приподнялась на локте, пытаясь заглянуть в монитор.