Антарктическая Гиперборея - страница 15

Спустя два с половиной часа, когда малой лодке пора уж было возвращаться, если только не обнаружено нечто из ряда вон выходящее, корпус «Борея» чуть вздрогнул от отдалённого взрыва. Комаров услышал доклад о направлении на источник звука и стиснул кулаки добела. Через пару минут донеслась целая серия взрывов — два или три, пара из них, возможно, слилась в один удар.

В прежние времена, когда слуховой аппарат был просто трубочкой, выведенной к мембране снаружи прочного корпуса, второй конец которой вставлялся в уши слухача, он бы оглох на время. Сейчас, в эпоху современной техники и электронных ламп умный аппарат не повредил акустику самый важный в бою его орган.

— Похоже на торпедную атаку, командир, — сказал лейтенант Белобровкин, наслышавшийся подобной музыки в Северном море. Первый взрыв — попадание, остальные бахнули, как торпеды в лёд или в берег ударили.

— На «Рыси» торпед нету, стало быть — стреляли по ней. Средний вперёд! К всплытию стоять!

Как только антенна выскочила из воды, радист отстучал сообщение на «Макаров». Кавторанг, доложившись, прекрасно понимал, что не может переложить на Колчака бремя решения — расшифровка, доставка адмиралу и отправка приказа отнимет время, которого нет. И он отдал приказ, словно с разбегу сиганув в холодный пруд.

— Боевая тревога! Приготовиться к торпедной атаке! Первая — товсь! Вторая — товсь!

Попыток воевать под водой известно крайне мало. В любом случае это — стрельба наугад. Потому, не жалея торпед, Комаров приказал готовить все шесть носовых аппаратов, превратив первый отсек в самое жаркое место на борту. По готовности торпед он приказал застопорить двигатели и слушать океан. Довольно скоро акустик услышал чужака.

— Точно не «Рысь»? Под трибунал вместе пойдём.

— Никак нет, ваше высокоблагородие, — от напряжённости момента акустик назвал командира, не комкая в скороговорке обращение. — Наша как комар, эта — большая. Как наша.

Разобравшись, которая из «наших» какая в сумбуре доклада и отложив на потом снятие стружки за неуставной рапорт в боевой обстановке, Комаров встретился взглядом с Белобровкиным.

— Не щадите их, командир.

Описание, как «Борей» выходил на пересекающийся курс, по данным гидролокатора и акустического поста на нём вычисляли дистанцию, скорость и направление движения противника, настраивали глубину движения торпед, рассчитанных вообще-то на поражение надводных кораблей, заняло бы слишком много места. Кавторанг к моменту отдачи приказа на пуск торпед взмок почище, чем экипаж «Рыси» в ледовом гроте.

Обе серии взрывов засёк акустик «Макарова», в промежутке между ними на стол адмирала легла расшифровка радиограммы с «Борея». Понимая, что связаться с Комаровым он уже не сможет никак, Александр Васильевич стиснул пальцы и прошептал:

— Спаси нас Господи, если он сейчас развяжет Вторую Мировую войну.

Затем командующий приказал сыграть боевую тревогу и сообщить на германские крейсеры об услышанных взрывах. От радиограмме Комарова, разумеется, умолчал.

Кавторанг, только что создавший casus belli[3], только непонятно к войне с каким противником, с облегчением отпустил секундомер, а по отсекам прокатилось сдержанное «ура». Судя по времени взрыва, аккурат совпавшего с расчётным, в ответ атакованная субмарина уже не выстрелит. Акустик доложил, что слышит стон и скрежет. Так жалуется погибающая субмарина, проваливающаяся в глубину под аккомпанемент сминаемых переборок.

— Отбой тревоги. Благодарю за службу господа. И попробуйте достучаться до «Рыси» хотя бы колоколом, — кавторанг снял фуражку и промокнул пот платком. — Можно не стесняться, шумнули мы на всю Антарктику.

Ответить было некому. Единственная торпеда, нащупавшая маленькую субмарину, ударила в районе кормы. Нестерпимый жар лопнувшего котла, способного часами держать давление и температуру после глушения топки, уничтожил всё живое в корме раньше, чем её затопила вода. Корпус моментально получил дифферент, благодаря чему воздух на какое-то время сохранился в центральной и носовой части. В центральном посту успели задраить выпуклый герметический люк, отрезав затапливаемые отсеки и с чисто подводной жестокостью не удостоверившись, выжил ли там кто-нибудь. Погасло освещение. Боцман, поскальзываясь на мокром наклонном железе, кое-как дотянулся до люка в нос и на ощупь завернул задрайку.