Античное христианство и гностицизм - страница 13

. Но чаще акт творения отождествляется с грехопадением, а сам Творец изображается как восставший и падший ангел, наделенный откровенно демоническими чертами; своими ущербными творениями он пытается, иногда даже неосознанно, подражать Отцу, создавая пародию на порожденные Им совершенные миры света. Возможно и другое понимание — в архаичном мифе демиург рассматривается как некая «нечистая сила», возникшая помимо Бога[46]. Хотя во всех трех случаях мы сталкиваемся не с философским, а с религиозномифологическим осмыслением, эти три подхода к происхождению демиурга можно условно назвать «монистическим», «моно-дуалистическим» и «открыто дуалистическим». Необходимо оговорить, что в большинстве сохранившихся гностических писаний они опираются на очень близкое мифологическое содержание, так что речь идет только о разных оценках в рамках истолкования одних и тех же событий. Характерно, что, несмотря на очевидное присутствие в христианских гностических писаниях эллинистических влияний, образ демиурга в них неразрывно связан не с одним из божеств эллинистического пантеона, но именно с иудейским Яхве. В Апокрифе Иоанна и близких к нему произведениях демиург Ялдаваоф, образ которого практически совпадает с образом Яхве, изображён в виде глупого и злобного демона.

При этом, проанализировав гностический миф, особенно в сопоставлении с отраженным в кафолическом вероучении ортодоксальным мифом, мы убеждаемся, что, несмотря на его кажущуюся экстравагантность, в основе лежит буквалистское истолкование иудейских писаний, отражающее «еретическое» восстание против «раннего иудаизма» (Fruhjudentum), возникшее в семитской языковой и палестинской культурной среде, на что указывали и такие выдающиеся исследователи иудаики как Гершом Шолем[47] и Ифамарь Грюнвальд[48], а также философ Якоб Таубес[49]. Таубес, полемизируя с Мартином Бубером, прямо утверждает, что религия древнего Израиля эпохи царей и пророков уже была чревата «латентным гностицизмом», что линия «пророки — Иисус — Павел — Маркион» является естественной линией её развития, и, подводя итог, говорит, что «когда пророчество провалилось, появилась апокалиптика; когда апокалиптика (в ходе антиримских восстаний) провалилась, появился гнозис», ставший и закономерным итогом, и беспощадным отрицанием этой религии.

Нельзя исключить, что в основу по крайней мере некоторых канонических писаний Нового Завета были положены переводы с арамейского или даже древнееврейского языка (так называемого «пост-библейского иврита»), хотя российские учёные полагают, что все они изначально создавались на греческом, а присутствующие в них семитизмы вполне могут быть объяснены литературным влиянием Септуагинты[50]. Некоторые западные исследователи предпринимали попытки восстановить арамейский оригинал изречений (логий) и притч Иисуса[51]. Интересен опыт французского библеиста, аббата Карминьяка[52], обнаружившего в Синоптических Евангелиях следы семитского происхождения текстов и высказавшего гипотезу, что первоначально протограф этих Евангелий был создан на арамейском языке или даже на иврите. Но невозможно не заметить совершенно аналогичных «семитизмов» в писаниях, сохраненных для нас коптской библиотекой из Наг-Хаммади. Ни один из вошедших в библиотеку памятников не создавался первоначально на коптском языке, все они являются переводами с греческого, но в целом ряде случаев их словоупотребление и построение фраз свидетельствует о семитском оригинале. Особенно показательно в этом отношении недавно открытое Евангелие Иуды.

Для понимания гностического мифа важнейшим является понимание его происхождения. Рассматривая тексты коптской гностической библиотеки, прежде всего, широко представленные в них теогонические и космогонические элементы, нетрудно убедиться, что в большинстве случаев эти тексты являются не письменной фиксацией неких «мистических» и «эзотерических» тайных откровений, а своего рода «протестной экзегезой» общеизвестного и нормативного для современного иудейского, а затем и для ортодоксального христианского сознания библейского космогонического мифа — прежде всего, начальных глав книги Бытия. При этом сами принципы, заложенные в основу этой «протестной экзегезы», предполагают именно палестинскую культурную и семитскую языковую среду. Кроме того, целый ряд текстов из Наг-Хаммади, радикально пересматривающих содержание еврейской Библии, не содержит никакой полемики с христианской ортодоксией. Первоначально, по мнению Ифамари Грюнвальд, «гностические писания, содержащие иудейский материал, писались для иудеев, или бывших иудеев, которых следовало убедить как в ложности их понимания Писания, так и в истине, скрыто присутствующей в этом Писании; неиудеи, то есть верующие из язычников, не смогли бы оценить всю значимость этого метода. Итак, вполне допустимо, что обсуждаемые гностические тексты были адресованы в первую очередь иудеям и христианам из евреев»