Антихрист - страница 70

— И ему было не жалко? — В голосе Сатаны Риикрой услышал искреннее сожаление. — Это что — осторожность или что-то другое?

— У него феноменальная память. И он предпочитает все хранить в голове, так, по его мнению, надежнее. Без него этой программой никто не сможет воспользоваться. Ведь никто, кроме него, не знает вход в нее и принципы управления. А так-то да — эта штука занимательная. Для чего люди могли бы ее применить, если бы имели ключи к ней?

— Прямое применение — оптимальное управление любыми потоками информации. Ну а, вообще говоря, она может, например, быстро кодировать человеческую речь в текст. То есть информацию любого объема, заданную на материальных носителях, она кодирует в свою символьную систему, которую потом можно декодировать в обратном направлении. Если бы к этой штуке пристроить датчик нематериальных образов, она бы из них могла сделать, например, текст. А если эту программу модифицировать, то и рабочие чертежи материальной модели образа. Представляешь: думает человек, например, о цилиндре и даже ничего не говорит, а через посредство этой программы станок вытачивает этот цилиндр. Ну, это простейший случай. То есть осталось изобрести генератор образов, набрать побольше молекул и творить мир из них. Иван на правильном пути — пути создания инструмента творения.

— Что мне теперь делать, Господин? — спросил Риикрой, надеявшийся получить какой-нибудь необычный приказ.

— Ничего. Следить и ждать. Сети расставлены, на всех его путях мои люди, теперь ему деваться некуда.

Ивану приснилось, что он лежит на земле в густой траве и его лицо щекочут колоски и травинки, от их прикосновений он и проснулся. Оказалось, что это не трава, а Наташины волосы лежали у него на лице. Иван открыл глаза. Наташа спала, уткнувшись носом в его щеку. Видимо, было раннее утро. Иван не стал искать свои часы, лежавшие где-то рядом на стуле или на тумбочке, чтобы случайно не разбудить Наташу. Он осторожно отстранился, повернул голову и посмотрел на Наташино лицо. Длинные ресницы чуть трепетали, на щеках был румянец, губы, казалось, едва заметно улыбались. Иван долго разглядывал ее, подумав о том, что он впервые в жизни внимательно рассматривает лицо спящей женщины. «Какой же она кажется беззащитной, — подумал Иван, — наверное, все мы такими кажемся во сне». Иван начал было дремать, но внезапно непонятно почему в голову пришла Мысль: «А чего я здесь лежу?» Дремоту как рукой сняло. Наташа легла на спину. Лицо ее стало серьезным и сосредоточенным. «Как, интересно, он будет выглядеть?

Вряд ли он похож на Воланда из „Мастера и Маргариты“ или на гетевского Мефистофеля. Ясно, что и тот, и другой в лучшем случае — пародия на него. Какой он на самом деле? — уже не мог остановить свои мысли Иван. А ведь я же его боюсь. Очень боюсь. Да, я очень боюсь этой встречи, так же, как теперь боюсь смерти, — анализировал свои чувства Иван. — Это не шуточки, это, скорее всего, опасно, смертельно опасно. Ничего хорошего от него ждать нельзя. Если он — воплощение злой воли, а так оно и есть, ведь он антипод созидания и жизни, это даже в чисто физическом смысле, значит, цель у него одна — подчинить меня своей воле. Для нас он — зло, потому что мы, люди, — не из его мира и живем не по его законам. С этим он не смирился и не смирится никогда. Надо же, в каких категориях я стал рассуждать, — усмехнулся Иван, — добро, зло… Это для меня совершенно новое. Но я боюсь его — это точно. Его и все, что за ним стоит. Боюсь инстинктивно, как человек боится змей. Пропади он пропадом. Хотя он — необходимый и существеннейший элемент мироздания. „Не введи во искушение…“ — это о Боге; „…и спаси от Лукавого“ — это о Дьяволе. — Ивана начало охватывать хорошо знакомое ему чувство — переливающееся через все пределы бешенство, ищущее выхода. — Что же делать?! Он ведь все знает обо мне, а я о том, что он есть на самом деле, только догадываюсь. А надо, чтобы результат этой встречи был такой, какой нужен мне, а не такой, какой ему».

Иван осторожно встал с постели, еще не зная, что он будет делать. На спинке стула аккуратно висел его новый пиджак. «Куда я в нем? Нет…» И тут Иван понял, что он будет делать. Он быстро оделся в свою привычную одежду, написал короткую записку Наташе и, не умывшись и не позавтракав, вышел из квартиры. На улице опять собиралась гроза.