Антикварная история - страница 11

Очень быстро Маша поняла, что уровень ребят гораздо ниже ее собственного. Они тоже работали в стиле «айкикай», но, видимо, совсем недавно. Техники были проработаны слабо, нечисто, ребята делали слишком много лишних движений, пусть даже мощных. Ударная «атэми» тоже оставляла желать лучшего, как, впрочем, и болевые замки «кансэцу». Обладатель наглой рожи и еще пара ребят двигались быстрее других, но их темп также казался недостаточным.

Маша приуныла. И эти люди советовали ей пойти на балет! С кем тут заниматься? Чтобы расти, нужен сильный противник, а тут одни любители балета!

Задумавшись, она не заметила, как тренер вышел из зала, и очнулась, только услышав знакомый голос:

– Девушка, раз уж вы все равно тут сидите, может, потренируетесь с нами? Сейчас будем работать с боккенами. Это палочка такая, похожая на меч, только деревянный. Мне как раз нужен мальчик для битья. Хотя и девочка сойдет. Не бойтесь, долго мучиться не придется.

Ширяев, ясное дело, просто выделывался перед товарищами и даже мысли не допускал, что девчонка поведется. Нет, она, конечно, поведется, да еще как, но не в том смысле! Вариантов два. Покраснеет и начнет обзываться или вскочит и убежит. В общем, как-то так. Но девчонка неожиданно встала и сбросила кроссовки. Неужели малышка не поняла, что он просто прикалывается?

Ширяев уже хотел отпустить пошлую фразу, типа «давайте мы без палочки обойдемся, у меня есть инструмент получше», но девочка уже шла к нему, подняв с мата боккен.

Несмотря на все старания местечкового мачо, Маша не рассердилась и даже не завелась. И на татами вышла не для того, чтобы его умыть. Когда она надевала кейкоги и завязывала черный пояс, то становилась другим человеком: не вспыльчивым и горячим, как в обычной жизни, а хладнокровным и спокойным, каким должен быть настоящий айкидока. Честно говоря, она даже не была уверена, что сделает все так же красиво и профессионально, как обычно. Просто хотелось понять, сможет ли она тут заниматься. Выпендрежник Ширяев сам ее позвал, так почему не размяться?

Ширяев посмотрел недоуменно и повернулся к ребятам. Это как понимать?

В одно мгновение Маша достала его боккеном.

– Передумал?

Ширяев отскочил.

– Ты чего, малая, опупела, что ли?

И замахнулся оружием. Маша отбила удар и стала наступать. Минуту на роже еще гуляла улыбка, но скорее по привычке. Потом улыбка исчезла. Ее обладатель, несколько раз получив боккеном по ногам и животу, наконец понял, что все по-настоящему, и разозлился. Когда противник начинает сердиться, он проигрывает. Позорить парня Маша не собиралась, поэтому отскочила и положила меч. Может, без него у Ширяева получится лучше?

Она пошла прямо на него. Он кинулся навстречу и тут же полетел на татами.

– Диман, смотри не расшибись! – крикнул кто-то.

Парень рассвирепел окончательно, и это решило исход боя. Маша неплохо владела атэми, поэтому могла не просто быстро и жестко ударить, а сместиться при этом с места атаки и обезопасить себя. Как ни старался Ширяев ее достать, ничего не вышло. Наконец коронным тычковым ударом она в очередной раз отправила парня валяться и сошла с татами.

Ребята расступились. Она подошла к скамейке и сунула ноги в кроссовки. Когда куда-то заходишь, сразу реши, как будешь выходить. Обувь она поставила носами к выходу. Надела и, не оглядываясь, вышла за дверь.

Нет, пожалуй, здесь ей заниматься не придется. Куда же податься?

Телефонный звонок застал ее стоящей на крыльце в тяжком раздумье о своем будущем.

– Это вы были сейчас у меня на занятии?

– Да.

– Тогда не убегай далеко. Я к тебе спущусь.

Тренеру было уже за пятьдесят. Лысоватый, пузатенький и довольно невзрачный мужичонка. Таким он казался со стороны. Но Маша уже знала, что этот мужичонка – обладатель недостижимого для нее шестого дана, поэтому, когда он вышел к ней, заробела и неловко поклонилась.

– Михаил Юрьевич, рада познакомиться.

Тренер кивнул, не удивившись, что ей известно его имя.

– Эта группа тебе не подходит. Полицейские. Им «айкикай» нужен только в прикладном смысле.

Полицейские? Значит, наглая рожа Ширяев – мент? Представитель той самой силы, которая, как сказал поэт, «меня бережет»? Куда мы катимся?