АнтиМетро - страница 22
– Гордишься российской армией? – вопросительно прищурилась девушка.
– Горжусь и люблю.
– Почему же тогда вышел в отставку?
– Потому и вышел… Сейчас же рубить баблосы, осваивая бюджетные ресурсы, дело общепринятое и естественное. Не так ли? Ну, а я человек старомодный. Прежней закалки, так сказать…
– Брезгливый идеалист и неисправимый романтик, – понятливо сформулировала Таня.
– Да, наверное… А, что, тебя это не устраивает?
– С чего ты взял? Наоборот… Продолжай, Тёма! Продолжай…
– Нечего, собственно, продолжать. Вопрос был поставлен ребром: либо я вхожу в общую схему, плюя на излишнюю щепетильность, либо – подаю рапорт об увольнении из Рядов. Третьего здесь не дано… Человеку, не замазанному круговой порукой по самые уши, нет полноценной веры. В том смысле, что он может – как принято считать – «настучать» в любой момент… Так что, я без всяких мальчишеских обид (почти – без обид?) подал в отставку. Мол, не хочу глупой и излишней принципиальностью портить жизнь боевым друзьям. Соратники отнеслись к этому решению с полным пониманием, и всё такое… В армии любят прямолинейность, а, вот, скользкого лицемерия – терпеть не могут. Не хочешь корректировать свои основополагающие жизненные принципы и приоритеты? Без вопросов! Уходи… Это честнее, чем мозги пачкать – нравоучительными и нудными сентенциями – себе и другим…
Татьяна, успешно разделавшись с пирожками и рогаликами, достала из кармана куртки белоснежный носовой платок, тщательно вытерла губы и, недоверчиво покачав головой, заявила:
– Я ничего не понимаю! Абсолютно – ничего!
– Например?
– Как я поняла из твоих последних высказываний, милый, российские спецслужбы – это – о-го-го! Типа – безо всяких дураков и невинных шуток! Правильно?
– Ну…
– Баранки ярмарочные – усердно гну! А ты тут сидишь себе, и треплешься – без зазрения совести – обо всём подряд… А, ведь, наверняка…
– Записывают всё? На аудио-видео?
– Разве нет?
– Записывают, конечно, – признался Артём. – Было бы очень странно, если бы не записывали… Что из того? Я же тебе, вроде, уже рассказывал о некоторых «золотых» армейских правилах?
– О многих! – ехидно хмыкнула Таня. – И, по твоим словам, выходит, что они все – практически – золотые. Или, на крайний случай, серебряные…
– Каждый армейский служака – сам себе – расставляет приоритеты. Если он расставит их правильно, то будет – в глубокой старости – похоронен в генеральском мундире с красными лампасами на форменных штанах. Понятно излагаю?
– Да, как сказать… Впрочем, кажется, понимаю… Мол: – «Начальству надо выдавать только ту информацию, которую оно ждёт от тебя…»?
– Правильно, любимая! Почему бы ещё раз не повторить то, что всем уже давно известно? То бишь, подтвердить – в очередной раз – официально-правдивую версию?
Где-то рядом раздался приглушённый смешок, бесшумно приоткрылась дверь правого кабинета, и мужественный голос Мельникова предложил:
– Заходите, родимые! И болтливые – без меры…
– Как же он там оказался? – недоумённо прошептала Таня. – Впрочем, я, кажется, догадалась. Наверное, в стенах туннелей существуют всякие секретные коридоры, ведущие от одного края платформы к другому. В том числе, и в кабинет господина коменданта…
Кабинет подполковника, хотя и был подземным, ничем не отличался от кабинетов других подполковников спецслужб: длинный офисный стол с кожаным креслом в торце, монитор компьютера, лазерный принтер, несколько разномастных телефонных аппаратов, стулья для посетителей, громоздкий сейф в углу, вдоль стен – пластиковые стеллажи, плотно забитые книгами, справочниками и пухлыми картонными скоросшивателями. Ещё имелись две неприметные двери: одна с доходчивой табличкой «WC», другая без всяких табличек. Ну, и портрет руководителей страны – на стене, за креслом Мельникова.
«Тот самый, знаменитый! С горными лыжами!», – не преминул схохмить насмешливый внутренний голос. – «Знать, братец, не напрасно ты тогда извилины напрягал, старался, ночами не спал…».
Приметная вещь в кабинете была всего одна – в дальнем углу, на высокой тумбе располагался квадратный тёмно-зелёный ящик, оснащённый длинной чёрной антенной. Ящик умиротворённо и сыто гудел, лукаво и радостно подмигивая разноцветными лампочками.