Антология Непознанного. Неведомое, необъяснимое, невероятное. Книга 2 - страница 16
В другой раз Николь рассказала Катлин о своём прежнем отце, служащем железной дороги, и двух своих сёстрах. Она нарисовала дом в Хаворте (Англия), где жила семья.
Обеспокоенная Катлин повезла дочь в Хаворт, и Николь показала ей здание, которое совпадало с её описаниями. Доказательства же удивительной реинкарнации ожидали Катлин в городской церкви, где сохранилось архивное свидетельство: в девятнадцатом веке в этом городе жила чета Бенсонов, у них были две дочери и родившийся в 1875 году сын по имени Джон Генри. Отец семейства работал железнодорожником. В пометках, сделанных в 1881 году, вновь упоминались Бенсоны — они всё ещё жили в своём доме с двумя дочерьми, а Джон Генри погиб. Неужели он вернулся в эту жизнь в обличии Николь?
Менди — дочь Джилиан Сибруг — умерла через несколько месяцев после рождения. Поэтому, когда у Джилиан родилась вторая дочь, она тоже назвала её Менди. Четыре года спустя чета Сибругов проезжала мимо кладбища, где была похоронена первая Менди. И ребёнок вдруг крикнул: «Мамочка, это то место, где ты положила меня в землю. Помнишь, ты чуть не упала на меня сверху?»
Джилиан никогда не рассказывала девочке о том, что она потеряла своего первого ребёнка. К тому же во время похорон она действительно оступилась и едва не упала в могилу…
Этого не может быть, говорили все, кому доводилось слышать о таинственном монахе, сидящем в одной из пагод недалеко от Ханоя с тех пор, как 200, а может быть, и 300 лет назад он решил впасть в медитацию и остаться в ней навсегда.
Я тоже не поверил в эти фантастические слухи. Но Восток есть Восток, и очень часто самое невероятное оказывается здесь очевидным. Поэтому отправился на поиски загадочного старца и через несколько дней обнаружил его в неприметной пагоде Дау.
В это действительно трудно было поверить. Передо мной прямо у алтаря, на высоком пьедестале, в стеклянном кубе, скрестив ноги и чуть подавшись вперёд, сидел неимоверно худой, абсолютно нагой старичок. Закрыв глаза, он, казалось, мечтательно улыбался приятным видениям, которые сопровождали его дух в многолетних странствиях по непознанной простыми смертными нирване.
— Его зовут By Кхак Минь, — поклонившись фигуре, пояснил бывший сельский староста, а ныне смотритель пагоды. — Он вознёс свою душу к вершинам Вселенной, а тело оставил нам, чтобы каждый приходящий сюда мог убедиться: человеку, познавшему мудрость бытия, подвластно всё.
В отличие от «классических» египетских мумий, эта не замурована в саркофаг и не окутана волокнами антисептической ткани. Её никогда не хранили в специальном микроклимате, на ней нет следов вскрытия.
Каких-либо древних документов, объясняющих это уникальное явление, мне найти так и не удалось. Поэтому не оставалось ничего другого, как попытаться поискать разгадку в легенде, которую местные жители охотно рассказывают приезжим.
Когда 300 лет назад настоятель монастыря By Кхак Минь почувствовал приближение смерти, он решил уединиться в крохотном святилище во дворе пагоды Дау. Захватил с собой один кувшин с водой, другой — с пальмовым маслом для лампадки. И обратился к братьям с последней просьбой: «Не приходите сюда сто дней. Если после этого вы не почувствуете трупного запаха, то покройте меня древесным лаком и перенесите к алтарю. Если же заметите, что тело разлагается, то засыпьте землёй моё последнее пристанище».
Вьетнамские учёные подтвердили, что на мумию нанесён защитный слой из лака и переваренной термитами земли толщиной от 2 до 4 миллиметров. А поверх него наложен ещё один, совсем тоненький и уже облупившийся во многих местах слой серебра.
Рентгеновские исследования выявили удивительные подробности, которые, впрочем, не приблизили к разгадке тайны. Оказалось, что у старца совсем не повреждена черепная коробка, не тронуты кости рук, ног и позвоночник, а ключицы, рёбра и грудина упали в опустевшую брюшную полость и лежат между костями таза. По мнению специалистов, это подтверждает, что скелет не укреплялся искусственно.
Очень маленький вес — всего 7 килограммов, и карликовый рост навели некоторых исследователей на мысль, будто труп монаха тщательно прокоптили или долго окуривали какими-то благовониями, и это уберегло его от разложения.