Антология поэтов общежития Ремстройтреста - страница 2
В парикмахерской — Клиент,
Я вчера был Допризывник,
Завтра — Абитуриент.
На работе я — Завскладом,
В электричке — Пассажир,
В отделеньи — Нарушитель,
У ребят — Кумир,
Я в газете — Главредактор,
А в анкете — Братый в плен,
В магазине — Покупатель,
В профсоюзе — Член!
Так и будет век от века,
И ночи, и дни!
Где ж я стану — Человеком,
Ты хоть объясни!
I/IX-57 г.
* * *
посвящается Венедикту Ерофееву
Когда я закрываю глаза,
Все зримое перестает существовать,
Все невидимое вливается в меня,
Когда я закрываю глаза.
Когда меня покрывает мгла,
Бессилье увидеть погружает в страх;
Но вмиг освещает божья рука
Все невидимое, погруженное в меня, —
И даже мой страх покрывает мгла.
7/IX-57 г.
ЗАКАТ
Окровавленной влагой вечерних рос
Наполнен вечерний тост,
Распят лучезарного дня Христос
Мерцанием первых звезд.
На горизонте, свившись в кольцо,
Извергают паленую вонь,
Хладнокровно и зло раздувает огонь
Инквизитор с черным лицом.
И снова сыграв надоевшую роль,
Под цвет вечереющих рос
Окрасил глаз, предвкушая боль,
Обреченного дня Христос.
8–9/IX-57 г.
Василий Прохорович Пион[2]
(1938–1957 г.)
Граждане! Целиком обратитесь в слух!
Я прочитаю замечательный стих!
Если вы скажете: «Я оглох!»
Я вам скажу: «Ах…!»
Если кто-нибудь от болезни слёх,
Немедленно поезжайте на юх!
Правда, туда не берут простых,
Ну, да ладно, останемся! Эх!
7/IX-1957 г.
МРАЧНАЯ РАДОСТЬ
Надо пропеть нам про мрачную радость,
Про непрестанную радость ребячества,
Разве кричать нам про раннюю старость,
Громко и резво поздравим дурачества!
Странно напудрим продрогшие ротики,
Утром живыми покормымся розами,
Стройными………….. мрачной экзотики
…………………. отрадными позами.[3]
10/IX-57 г.
МОЕЙ ЛЮБИМОЙ
(сонет)
Ангел мой!
Черртпобери, ангел мой!
Вы чудовищны, черт побери!
Вы чудовищны, янгел мой!
9/IX-57 г.
Владимир Андреевич Волковский[4]
(1935–1957 г.)
ИЗБРАННЫЕ ЭПИГРАММЫ[5]
На Серафима
Духовной жаждою томим,
По общежитью я слонялся.
И только плотник Серафим
На перепутьях мне являлся.
Венедикту Ерофееву
Ты, в дни безденежья глотающий цистернами,
В дни ликования — мрачней свиньи,
Перед расстрелом справишься, наверное,
В каком году родился де-Виньи!
Серафиму Якунину
Ты дал мне том своих стихов! и сразу задал мне вопрос:
«Ну, в общем, как? Пойдет на дело?» —
Я ласково потрогал том и хладнокровно произнес:
«И куры стали бракоделы!»
На М. Миронова
Ну пусть — «прошла любовь», ну пусть «увяли розы»
«Над речкой Птанью по весне», —
«Не плачь дитя!» — «Напрасно льешь ты слезы!»
«Твой голос режет уши мне!»
Дифирамб Пиону
Вас томит неразумный закон,
Он — под гнетом разумных оков,
Вы глупее всех умных — а он
Самый умный из всех дураков!
Серафиму Якунину
Ты — «волк и пес», ты — «дама с красными губами»!
Ты — «хлебный квас»! «Любовное введенье»!
Ты — «яйца крупные», ты — «жирный суп с грибами»!
Ты — «тополь» с «тенью»! Человек без тени!
сентябрь 1957 г.
«ВОЗВРАЩЕНИЕ»
ИЛИ «ВОЗВРАЩЕНИЕ» к «ВОЗВРАЩЕНИЮ»
Вот я вернулся в родную деревню,
Родные тропинки легли под ногой,
Ступаю по ним я так мягко и нежно,
Как ступал когда-то, пять лет назад, крохотным ребеночком.
Опять я иду по знакомому саду,
В знакомые окна врывается свист,
Сквозь ветки мерцают знакомые звезды,
Удивительно похожие на те, что украша —
10/IX-57 г.
ли грудь моего знакомого дела <деда?>, улана лейб —
гвардии гусарского полка, скончавшегося в
годы русско-японской войны от несварения
желудка.
Прошел по тропинке — и вдруг заблистало
отраженное солнце в окно,
Сердце забилось как будто в тревоге,
Собственно даже не забилось, а просто я не —
ожиданно вспомнил, что теперь в нашем
доме, за стенкой, поселился тот самый
чернобородый старик, у которого я украл
прошлой весной парусиновые штаны.
8/XI-57 г.
Огненно Рыжий Завсегдатай (А. А.Осеенко)
(1937–1957 г.)
ИНФАРТК МИОКАРДА
Сегодня я должен О.З.
Чтоб завтра до вечера Л.
Мне очень не хочется С.
Но больше не хочется Р.
С утра надо выпить К.Д.
Потом пробежать К.Э.Т.
И то, что П.З.М.Ц.Д.
З.С.У.Б.В.С.А.Т.
9/IX-57 г.
Венедикт Ерофеев
из цикла ПУТЕШЕСТВИЕ ВОКРУГ ЕВРОПЫ НА ПАРОХОДЕ «ПОБЕДА»
Гавр
Я, снова опьяненный маем, на опьяняющем фрегате
Встречаю майскую жеманность полупрезрительной гримасой.
Впиваю сладость океана, симпатизируя Пикассо,
И нарочито нелояльно внимаю треску делегатов.