Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР (1950-е — 1980-е). Том 1. Книга 1. - страница 3

Я благодарен моим друзьям Ю. З. Крелину, В Н. Рассадину, Л. Б. Гуревичу за их советы в ходе работы над «Антологией».

М. О. и А. П. Чудаковы любезно предоставили материалы из своего архива.

Я. М. Уринсон способствовал получению финансовой поддержки для реализации проекта.

>Марк Барбакадзе,

>член-корреспондент Международной Академии информатизации,

>составитель «Антологии самиздата».

«Антология самиздата» — весьма необычное издание. Прежде всего, потому что самиздат — это корпус письменных текстов, насчитывающий многие тысячи произведений самых разных жанров, распространяемых в рукописных списках, машинописных и компьютерных копиях, отпечатанных на гектографе или даже на типографских станках. Ну и, конечно, нельзя рассматривать самиздат без «тамиздата», полиграфических изданий, приходивших в СССР из-за рубежа и служивших матрицей для фото- или машинописных копий, а к концу Советской власти все больше вытеснявших самиздат в его классическом виде. И трудно было бы объединить эти произведения — от лирических стихов Сергея Есенина до научного трактата Льва Гумилева, от слепых копий на папиросной бумаге до добротно изданных книг, — если бы не одно обстоятельство: Самиздат — явление литературное лишь отчасти, и потому далеко не только литературные критерии лежат в основе антологии. Многообразная неподцензурная литература — это часть важнейшего общественного явления, получившего название «Самиздат». Самиздат с большой буквы — это сложившийся в 50-60-х годах двадцатого столетия общественный институт функционирования параллельной культуры в Советском Союзе[1], который стал кровеносной системой общественного движения, сыгравшего важную роль в становлении новых идеологий, ставшего зачатком гражданского общества и повлиявшего на трансформацию коммунистической системы. В соответствии с этим, антология самиздата — это срез как литературной, так и общественно-политической жизни страны на протяжении трех десятилетий, слабо представленный в официальных летописях. И отбор произведений в настоящее издание проводился с учетом не только литературных достоинств, но и с учетом того общественного звучания, которое приобретал тот или иной документ, журнал или книга.

У меня нет сомнений, что вполне ученические стихи Юрия Галанскова вряд ли войдут в поэтические антологии или хрестоматии русской литературы. Но они, несомненно, составляют важную часть антологии самиздата. Прежде всего, потому что эти стихи читались на площади, тогда, когда это было крамолой, переписывались и перепечатывались молодыми людьми, которые смутно чувствовали свое отпадение от удушливой советской казенщины. Эти стихи воодушевляли мужественных людей на гражданские поступки, следствием которых были преследования со стороны власти, утрата свободы и даже гибель — да и сам Галансков погиб в заточении. Общественный протест, генезис которого тесно связан с публичными чтениями у памятника Маяковскому[2], в конце концов, стал силой, преобразующей советское общество и повлиявшей на изменение общественного сознания во всем мире. Понять динамику советской истории без стихов Галанскова, наверное, так же трудно, как трудно понять российскую пореформенную историю XIX века без Некрасова или Чернышевского. Стихи Галанскова интересны не только тем, что они были манифестом для группы людей, сыгравших важную роль в становлении общественного движения в СССР, но и тем, что литературный путь Галанскова типичен для огромного числа начинавших поэтов той эпохи — то же подражание Маяковскому, тот же нравственный протест, те же образы и метафоры. Для многих молодых граждан страны поэтическое творчество стало ступенью к общественной деятельности — и непропорционально велико число поэтов среди участников демократического движения в СССР. В этом смысле феномен Галанскова представляет интерес и для историков культуры.

И точно так же в антологии самиздата должны быть представлены тексты А. Авторханова и В. Набокова, А. Кестлера и М. Джиласа, написанные и изданные за рубежом. И не только потому, что эти книги размножались в Советском Союзе фотоспособом, на допотопных электрографических машинах «Эра», а иногда и на машинке, но и потому, что они становились частью интеллектуальной и, шире, культурной жизни в СССР. «Тамиздат» — книги, изданные за границей главным образом для советского читателя и попадавшие в страну множеством способов, — представляют собой неотъемлемую часть того культурного процесса, который начался с появлением Самиздата.