Антология смерти - страница 57
– Марина, что это за тело? – спросил он, наконец, и я вдруг поняла, что необходимость задавать такой унизительный вопрос мучает Свинтуса куда больше самого факта наличия у меня любовника. – То есть, дело, конечно, твое, мне, конечно, всё равно… – поспешил восстановить себе внутреннюю гармонию он, – Но зачем же так нахально, соседи мне прохода не дают сплетнями.
Я расстроилась. Не из-за соседей, конечно, а ввиду отсутствия у наших отношений должной степени страсти. «Что значит, «мне всё равно»»?! – возмутилось все мое женское существо, – «Ну-ка, сейчас посмотрим…» В общем, вместо того, чтобы всё объяснить, я решила ещё немного подурачиться.
– У этого тела, между прочим, есть голова. И если б ты не поленился заглянуть под подушку и разыскать её там, ты бы меня понял. – обворожительно улыбнулась я.
Дело принимало, на мой взгляд, комедийный оборот, поэтому смело можно было поулыбаться. Что здесь такого? Свинтуса же моя улыбка отчего-то взбесила. Бешенство всегда проявлялось у него странным образом. Выходя из себя, Свинтус делался невероятно тихим. Он говорил что-то, шевеля одними губами, смотрел прямо на обидчика, а потом вытворял что-то такое, от чего долго ещё никто не мог оправиться.
– Прости, Марина, но твои насмешки попросту не оставляют мне выбора.
На этот раз Свинтус взял с подоконника вазу и, откинув с Карпуши своё любимое одеяло, полил гостя не вполне свежей водой.
– Вставай! – спокойно проговорил он над ухом жертвы, – Муж приехал. С окна прыгать будешь!
Карпуша, не высовываясь из-под подушки, промычал ругательства и показал Свинтусу не совсем приличный знак.
– С окна нельзя, тут высоко, – на всякий случай предупредила я. – Играйте где-нибудь в другом месте.
– Ничего. По карнизу к соседям переберётся. Я требую соблюдений правила сюжета! Я вернулся, а значит, он должен прыгать из окна!
Мне и в голову не приходило, что Свинтус так и не понял, кто у нас в гостях. Я от души веселилась, наблюдая этот цирк. И тут…
– Что ж, раз так, нанесу первый удар, – Свинтус взял со стола Карпушину папку, вытрусил её содержимое на пол и картинно потоптался по образовавшейся на полу кипе бумаг.
– Ты что? Не смей! – я кинулась отгонять Свинтуса. Но было поздно. Карпуша – для которого его наброски и эскизы всегда были чем-то священным – услышал страшный шелест, проснулся и…
– Карпик, ты? – до Свинтуса, наконец, дошло, кто перед ним, – Ничего себе… Ну я, типа…
Договорить Свинтус не успел, потому что мелкий, но страшно ожесточённый кулак Карпуши врезался ему в скулу.
После этого последовала совсем не смешная, и весьма омерзительная сцена, которую я долгое время не могла простить ни Свинтусу, ни Карпуше. Я стояла на краю кровати, двумя руками упираясь в грудь Карпика.
– Карпуша! – кричала я, – Карпуша, приди в себя! Это свои, это Свинтус. Он случайно… Карпуша, посмотри мне в глаза! Если ты его ещё раз тронешь – ты мне больше не друг!
Я напричитала бы ещё много подобного бреда, если б внезапно не обнаружила себя отлетевшей в дальний угол кровати. Свинтус! Ни разу в жизни не поднявший на меня руки Свинтус, оттолкнул меня с пути. Они сцепились молча, словно боясь потревожить соседей. Топтались на месте, как два медведя, пыхтя и пытаясь расцепиться. Только мгновенно покрывшиеся потом лица и искажённые злобой ухмылки показывали, что ребята не шутят. Отвратное зрелище. Люди, всего месяц назад души не чаявшие друг в друге, одержимы ненавистью и готовы на всё, лишь бы причинить друг другу боль.
Остатки нашей с вечерней трапезы вдруг превратились в осколки, а Карпушины босые ноги вмиг оказались порезанными. Свинтус влепил несколько ударов, голова Карпика неестественно дёрнулась.
– Квиты! – сообщил Свинтус и разжал руки.
И тут я пришла в себя. Не стесняясь ни соседей по коммуналке, ни жителей окрестных улиц, я принялась высказывать им обоим, что думаю, про такие милые мужские забавы. Последовательно влепив по три пощёчины каждому – сначала Свинтусу, разумеется, иерархия превыше всего, я потребовала, чтобы оба немедленно убирались, потому что я буду убирать. Помогая им «выйти» пинками и выкриками, я думала, что никогда не пущу больше обоих на свой порог.