Антология современной польской драматургии - страница 24

А майор Шелинский обещал, что поможет мне посадить лиственницы. Ну как — какие лиственницы, как — какие лиственницы? Я ведь тебе уже два раза объясняла. Лиственницы, лиственницы, которые я купила и которые стоят на даче. Господи, помнишь ты или нет? Ну да, да, те, что мы с Аней принесли. Ну да, но мы с Аней не сумеем сами их посадить, для этого нужен мужчина, и еще надо знать, как сажать. А майор Шелинский разбирается в лиственницах, он был сапером и в деревьях разбирается, разве не так?

Боже милостивый, как ты ничего не помнишь, как ты ничего не помнишь! Что бы ты без меня делал, ну что? Столько раз мне говорил, что тебе дует на могилу и чтоб я что-нибудь придумала. Да, да, лиственницы, лиственницы рядом со скамеечкой. Туя, туя, какая еще туя? Лиственницы намного красивее. Не буду я тебе сажать никакую тую, если не нравится, сам себе посади. Как только я зажигаю тебе на могиле свечу, она сразу гаснет, а так будет хорошо. Осенью не будет дуть, а летом будет тень. Сколько раз я у тебя простуживалась? Кладбище кладбищем, а о себе надо заботиться.

Ну и вот, Кася заинтересовалась моей системой. Да, да, заинтересовалась. На другой день после того, как я ей рассказала, она сама со мной заговорила. Спросила, сколько надо иметь денег и купонов, чтобы играть в лотерею по моей системе. Ну я ей и говорю, что дело не в деньгах, а в номерах, и я их знаю. А потом объяснила, как заполнять купон, потому что его нужно заполнить самому. Машина для заполнения — обман, и все это прекрасно знают. Ее там для того и поставили, чтобы людей дурачить. Все контролирует компьютер, и выигрывают только те, кто должен выиграть, а честные люди ничего с этого не имеют.

И мы с ней поговорили о том, что я сделаю, если выиграю в лотерею. У меня все точно распланировано, все до мелочей. Тебе я куплю новое надгробье с черным крестом, чтоб ты наконец оставил меня в покое. Ну и пол, положу в квартире на полу ламинат и куплю новую мебель. А то эти твои плитки меня просто бесят. Я уже не могу на них смотреть. Сколько бы ни убирала, ничего не видно. Сейчас люди по-другому живут. Если не веришь, возьми газету и посмотри, никто уже среди такой рухляди, как у нас дома, не живет.

И, конечно, я бы Юстынке дала, обязательно бы дала, обязательно. Были бы у нее деньги, с ней все бы по-другому разговаривали. Она бы приоделась, а то все в старых свитерах ходит. Ты сам всегда говорил: встречают по одежке. Если бы она была хорошо одета, на нее еще не один обратил бы внимание, а может, она и сама открыла бы какую-нибудь фирму.

Ане я куплю квартиру, пусть будет от бабушки подарок. Она ее получит, когда поступит в институт. Да, да, не кривись. Сейчас иные времена, и барышня может свободно жить одна, только бы хорошо себя вела, и никто о ней дурного слова не скажет. Бедным людям я бы тоже что-нибудь дала, а что делать с остальными деньгами? Не знаю, сама не знаю, но что-нибудь придумаю.

А вообще, должна тебе сказать, ты всегда умел хорошо устроиться. Не обижайся, это правда. Да, да, умер и оставил меня со всем этим. Сплошные проблемы. Везде надо ходить самой. На почту, в магазин, по учреждениям. За газ, за электричество заплати. А ты что? Лежишь себе и только иногда придешь ко мне ночью. Или не придешь. Все на моих плечах.

И вот еще что, перестань пугать кошек. Вой стоит, когда ты идешь. Кошек ты никогда не любил, но это еще не повод, чтобы над ними издеваться. Ведь они тебя всегда чуют и отлетают от дверей, как ошпаренные. Не можешь, что ли, потихоньку ходить, это тебе не парад. Если ты не успокоишься, то в конце концов разбудишь соседей, и пойдут разговоры, что покойник по дому шастает.

А знаешь, что со мной недавно случилось? Я тебе, кажется, еще не рассказывала. Сижу я дома в субботу вечером и слышу стук в дверь. Думаю себе: Боже, открывать или не открывать? Сразу вспомнила, как ты без конца твердил: не открывай никому, если меня нет дома, не открывай никому, если меня нет дома. Сижу тихонько, а стук не прекращается, тебя дома нет, что мне было делать? Иду открывать.

Смотрю в глазок и — ты не угадаешь, кто там стоит! Кася, Кася, майора Шелинского внучка, стоит и рукой машет. Я дверь не открываю, как ты велел, и говорю: в чем дело? Она спрашивает, нет ли у меня аптечки, а то она палец поранила, и кровь пошла. Я про себя думаю: «Боже милостивый, девочка, конечно, есть, входи, входи».