Антология современной польской драматургии - страница 61

МОНИКА. Я только хочу сказать, Эмиль, что тебе с твоим характером сложно будет найти новую работу.

ЭМИЛЬ. Ты не понимаешь! Я присоединился к Богусю! Да я получше работу себе найду. Господи! Тебе больше не придется подписывать липовые договора. Богусь объяснил мне, что нельзя быть пассивным. И я не буду! (Богусю.) У Моники маленькая зарплата, хотя обещали большую. Я этим займусь, когда стану юристом, я всех этих сволочей выведу на чистую воду.

МОНИКА. Ты дома суп ешь, Богусь?

БОГУСЬ. Иногда.

МОНИКА. Я каждый день готовлю Эмилю суп.

ЭМИЛЬ. Обожаю супы!

БОГУСЬ. И каждый день с колбасой?

ЭМИЛЬ. Обожаю колбасу!

МОНИКА. Тогда я принесу еще. (Улыбается и выходит из кухни.)

БОГУСЬ(явно под впечатлением от знакомства). Это твоя сестра?

ЭМИЛЬ(кивает.) Лучше Моники никого нет. Она работает у мясника. Знает все виды колбас. Если ее когда-нибудь уволят, сможет устроиться в любой мясной магазин. Сейчас везде нужны специалисты.

>МОНИКА приносит колбасу, режет, наливает суп себе и начинает есть.

ЭМИЛЬ. Я как раз рассказывал Богусю, что ты работаешь у мясника.

>МОНИКА смущенно улыбается.

ЭМИЛЬ. Моника шприцует колбасы. (Показывает на колбасу в своей тарелке.) Это ее рук дело. (Показывает на колбасу в тарелке Богуся.) И это тоже.

МОНИКА. Тебе нравится дело моих рук, Богусь?

>БОГУСЬ кивает.

ЭМИЛЬ. Ага, нравится колбаска, Богусь?

БОГУСЬ. Очень.

МОНИКА. А ты, Богусь, чем занимаешься?

>БОГУСЬ закашливается.

ЭМИЛЬ. Богусь — революционер. Он забил на все. Хочет бороться за справедливость, потому что больше не может терпеть — он не собирается ждать, как остальные.

МОНИКА. Это очень интересно, расскажи, Богусь.

ЭМИЛЬ. У Богуся большие планы. Он жутко смелый. Не испугался страшных бандитов — тех, что перевернули мою коляску. Богусь не сдастся, он будет бороться до конца! Поэтому я с ним. И ты, Моника, к нам присоединяйся.

МОНИКА. Может, дашь Богусю самому рассказать?

БОГУСЬ. Нечего рассказывать. Это тебе не работа у мясника. Этим сыт не будешь.

>Пауза. ЭМИЛЬ, улыбнувшись МОНИКЕ, разворачивает коляску и уезжает в свою комнату.

БОГУСЬ. Но мне кажется… я уверен, что это очень важно, это несет в себе духовные ценности. Ну, например, помогает сохранить…

МОНИКА. Богусь, ты о чем?

>БОГУСЬ смотрит на МОНИКУ с удивлением.

МОНИКА. У Эмиля почти нет знакомых. Если ты рассчитываешь его использовать, лучше уходи. Прямо сейчас. (Встает из-за стола и садится на диван.) Так это ты — тот гад со стоянки.

БОГУСЬ. Он тебе рассказал, да? У меня к нему нет претензий — я знаю, у него не было другого выхода, но, может быть, он не все рассказал.

>Из комнаты ЭМИЛЯ доносится музыка «техно». БОГУСЬ встает из-за стола.

БОГУСЬ. Я — неплохой. Только меня затрахала… добила вся эта хрень вокруг. Всем на все наплевать, потому что все можно купить. И что — на это надо жизнь положить? Да эта херня ногтя ломаного не стоит.

>МОНИКА молчик. БОГУСЬ садится с ней рядом.

БОГУСЬ. Я — неплохой.

МОНИКА. Откуда мне знать. Я тебя не знаю. Может, ты и революционер, а может, самый обычный бандюк.

БОГУСЬ. Я не бандюк. Я разбиваю машины и телефонные будки, но только затем, чтоб погасить огонь, который меня сжигает. Сегодня я разбил витрину магазина, где одежду продают. Дорогие женские шмотки. Там одно только платье стоит три зарплаты моей матери. Труба. Я не мог удержаться. А ты бы хотела такое платье?

МОНИКА. У меня никогда такого не было.

БОГУСЬ. Давай куда-нибудь сходим?

МОНИКА(улыбается). Ах ты шустрый какой!

БОГУСЬ. Мне просто хочется, чтобы ты послушала, что я обо всем этом думаю.

МОНИКА. Может быть.

БОГУСЬ. Сегодня? Когда?

МОНИКА. Тогда. (Смеется.)

БОГУСЬ. Во сколько?

МОНИКА. Во столько.

БОГУСЬ. Во сколько?!

МОНИКА. Нет.

БОГУСЬ. Чего «нет» — сегодня встречаемся.

МОНИКА. Нет, я пошутила. Не хочу я с тобой встречаться. Ты… (Богусь опускает глаза.) Не такой… ну, я не знаю. У ребят-мясников нет татуировок. То есть некоторые говорят, что у них есть, там, ну, сам знаешь где…

БОГУСЬ. Где?

МОНИКА. На члене… но это они только прикалываются, чтобы больше понравиться. Девчонки на это клюют. А ты не прикалываешься — у тебя все на лбу написано. А то, что говоришь, даже интересно.