Антон Чехов как оппонент гнилой российской интеллигенции - страница 3
Это говорит очень плодовитый и очень популярный писатель, а не засевший в библиотеке студент. Способность менять взгляды и способность признаваться в этом — конечно, сильные качества, но ещё более сильным качеством является устойчивый порядок в голове (если он правильный, конечно).
По поводу повести «Огни»:
«Отводя критическое замечание Щеглова, Антон Павлович пишет ему 9 июня 1888 года: „Не дело психолога понимать то, чего он не понимает. Паче сего, не дело психолога делать вид, что он понимает то, чего не понимает никто. Мы не будем шарлатанствовать и станем заявлять прямо, что на этом свете ничего не разберёшь.“» (стр. 163)
ТАКОЕ утверждает виднейший апологет порядочности в русской литературе! Нет, разумеется, это очень даже порядочно — честно признаваться, что ни в чём на этом свете толком не разобрался. Но порядочно ли обрушивать своё «ничего не разберёшь» на публику? С точки зрения абсурдиста — да: ведь он действительно считает, что «ничего не разберёшь», и стремится донести эту свою куцую правду до остальных. Ну нет у него другой правды — и всё тут. Но представим, что рядом есть автор с более содержательной (как ему кажется, а может, и в самом деле) правдой. Он тоже стремится донести её до остальных. Но у него ничего не получается, потому что более простой в идейном отношении и более изощрённый в стиле абсурдист забивает СМИ и массовое сознание своим «ничего не разберёшь».
Бердников о том, что великие люди выходят иногда не только из школьных отличников:
«В гимназии Антоша никак не выделялся. В третьем классе был оставлен на второй год из-за географии и арифметики, два года просидел в пятом, так как не выдержал испытания по греческому языку.» (стр. 18)
Дурацкие газетные псевдонимы молодого Чехова: «Врач без пациентов», «Вспыльчивый человек», «Г. Балдастов», «Брат моего брата», «Человек без селезёнки», в лучшем случае «Антоша Чахонте». Под такими псевдонимами можно писать только чепуху, чем он собственно и занимался. Бердников говорит об этом так: «Острословие вместо глубокого анализа и серьёзных выводов, зубоскальство и столь важный „выверт“ на потеху публике…» (стр. 73)
Разносторонний Чехов:
«…Антон шёл на базар покупать на целый день харчи. Однажды он купил живую утку и, пока шли домой, всю дорогу теребил её, чтобы она как можно больше кричала.
— Пускай все знают, — говорил он, — что и мы тоже кушаем уток.» (стр. 34)
Справедливости ради надо сказать, что с возрастом отношение Чехова к животным изменилось в лучшую сторону — во всяком случае, к не употребляемым в пищу.
«Сейчас мальчишки принесли двух дятлов и запросили двугривенный; я дал пятак и выпустил птиц. Они [птицы?! — А. Б.] разлакомились и принесли мне ещё пару. Я птиц взял и ДАЛ ПО ШЕЕ.» (стр. 123)
Дал по шее не птицам, а детям. А мог ведь, как говорится, и бритвой по горлу полоснуть…
«Буду изредка пописывать Суворину, а остальных, вероятно ПОХЕРЮ.» (стр.148)
Не херово сказано: разумеется, надо решительно херить любого, кто начинает хернёй маяться. Кстати, знатоки утверждают, что «херить» означало перечёркивать крест-накрест и что это слово произошло от старинного названия буквы «Х» — «хер».
«Выпил водочки, винца и… так, знаешь, весело было глядеть в окно на темневшие деревья, на реку…» (стр. 69)
Надо думать, Чехов был иногда не дурак выпить. (Кстати, это тоже дано не всем. Скажем, у меня бывает жестокий «отходняк» даже после небольших доз спиртного, так что лично моё трезвенничество — не от большого ума и железной воли. Правда, знатоки говорят, что тяжело только вначале и надо всего лишь больше тренироваться.)
Чехов в свете учения Григория Климова:
«…Михаил Павлович, который в целом пишет о брате как о человеке в эти годы ещё здоровом, свидетельствует и о другом (…) „На моей обязанности лежало зажигать в спальне у Антона на ночь лампадку, так как он часто просыпался и не любил темноты.“» (стр. 106)
Чехов и евреи. В первую очередь, это некто Н. А. Лейкин, многолетний издатель и корреспондент Чехова. Во вторую очередь, сам Маркс — правда, не К., а Р.: многолетний держатель права на издание произведений Чехова.