Антымавле — торговый человек - страница 22

Рэнтыгыргин достал у охотников на китов смотрелку — бинокль…

— Хотя людям и даны глаза, чтобы видеть, но таннытский глаз сильнее — не пропускает ни одного моржа, — говорил Рэнтыгыргин.

Верно, в таннытский глаз лучше видно…

— Эге-ге-ээ! — нарушил тишину крик наблюдателя. — Рыркат! Рыркат! — эхом разнеслось пр всему берегу.

— Вставай, вставай! — толкал спящего Антымавле Гырголь. — Моржей увидели.

Все наготове у Рэнтыгыргина, каждый знает, где что лежит. Бегут гребцы к байдарам, бежит и Антымавле, а когда собрались все, вышел Рэнтыгыргин с винчестером, сел в спущенную на воду байдару и приказал:

— Тагам!

Гребут бесшумно в две пары длинными веслами люди, в носу два стрелка лицами вперед сидят, на руле — опытный старик. А Рэнтыгыргин подложил под себя спальную оленью шкуру и полулежит на ней.

Подходит байдара к льдине. Моржи сбились в кучу, дремлют на солнышке, ничего не слышат. Равнодушен Рэнтыгыргин, но с моржей глаз не сводит, приподнялся, защитный козырек синего цвета на лбу поправляет, чтобы не било в глаза солнце. Перестали грести, сушат весла, стрелки взяли на мушку моржей.

— С хорошей шкурой бейте, — доносится шепот, — на ярангу, на ремни…

Но вдруг словно обжегся Рэнтыгыргин, вскочил, бесшумно переметнулся в нос байдары. Не всколыхнулась байдара, не качнулась — будто и не делал Рэнтыгыргин резкого движения — так ловко и легко перемахнул он по банкам. Оттолкнул грубо стрелков, прицелился, сделал подряд три выстрела и уложил на месте трех моржей с огромными бивнями. Метко бьет Рэнтыгыргин, за что и ценят его охотники на китов. И куда только болезнь делась. Ропщут охотники, но никто вслух сказать не хочет — боятся.

— А теперь на шкуру бейте, — сжалился старик.

Но кого бить, когда все моржи в воду ушли и далеко в стороне вынырнули. Попробуй, догони среди льдин.

Много раз выходил в море Антымавле с охотниками, и всегда так получалось. Набьет моржей-шишкарей Рэнтыгыргин с негодной ни на что шкурой, срежет с них головы с бивнями, лучшие куски мяса на копальгин пустит, а остальное, что быстро портится, гребцам раздает, выделяет лишь стрелков и рулевого.

— Хорошим охотником он был раньше. Всегда кусок мяса давал в каждую дверь, — объяснил как-то Гырголь. — Таким стал, когда с усатой лодки вернулся.

Забыл все чукотские обычаи Рэнтыгыргин, не считается с нуждами людей. Надо бы всем поровну мясо и копальгин делить, по очередности забивать моржей с хорошей шкурой. В каждой семье нужда своя: крыша прохудилась, менять шкуры надо, ремня нет, а копальгин на зиму всем нужен.

А Рэнтыгыргин разгонит ближних моржей, а после дает байдару гребцам. По двое-трое суток ищут зверя в море люди. Иногда удачно, а чаще впустую потеряют время. А если задержатся в море, то ворчать начинает Рэнтыгыргин, упрекает охотников.

— Моржи близко были, а вы где-то в море лазили, — скрипящим голосом бросит он.

Рэнтыгыргин никогда не кричит громко, но всегда скажет так, что не находят слов для ответа обидчику.

Недовольны люди, злы на Рэнтыгыргина, но что поделаешь, если по обычаю за использованную вещь добычей делиться надо. Взял винчестер, убьешь нерпу — половину отдай, взял капканы, поймал двух песцов — одного отдай. А у Рэнтыгыргина все есть, дружбу с танныт водит, к чаучу ездит, своих помощников силачей из ближайшей родни держит. Не отдашь — силой возьмет да еще и обидное скажет:

— Моей вещью пользовался, а делиться не хочешь!

И жить Рэнтыгыргин по-таннытски хочет. Летом, пока тепло, живет в деревянном жилище, зимой — в чукотской яранге. Рубашку носит. А однажды услышали жалобу вельвунцы, что рубашка у него от пота и грязи сломалась. Шипел на жен своих, зашить заставлял, но, как ни пытались, ничего не вышло, даже оленьи жилы не держали. Расползлась рубашка, как прогнивший репальгин — моржовая шкура. Не мог успокоиться Рэнтыгыргин, пока не достал себе новую рубашку в Рыркайпии.

— Теперь этой опять на три года хватит, — хвастался он.

Раньше в стойбище Вельвун много людей жило, яранги до самого мыса Онман стояли, а сейчас лишь следы от былых жилищ виднеются. Кто по берегу с семьей счастья пошел искать, кто в тундру к чаучу перебрался. Остались только те, кому деваться некуда…