Аня де Круа - страница 6

– Ну, не знаю. Я подумаю…

Ростов еще раз посмотрел на своего шефа – как давно это было. Их первая встреча, которая определила все. Как тогда он боялся этого человека и как теперь он его уважает. И Ростов знал точно, что если это потребуется, он отдаст жизнь за Гая де Круа.

Шеф, словно что-то почувствовав, повернулся к нему.

– Валентин, что-то случилось?

– О… Нет, патрон, все в порядке.

– Окей. Что сегодня? Что у нас по графику?

Распрощавшись вчера с Ирой, я ей клятвенно пообещала быть в школе немного раньше, но сегодня утром поняла, что это невозможно. Как обычно по понедельникам, к пяти утра я должна была быть на работе. Уборщица в местном супермаркете – не самая достойная должность, но, что поделаешь, когда ты еще учишься в школе и нужны деньги, выбирать не приходится. Спасибо, что вообще взяли, да и график хороший, с пяти до семи утра и так четыре раза в неделю. Тяжело только потом учиться, да и задержать могут иногда, как, например, сегодня. Совсем некстати! У магазинов же тоже первое сентября, они тоже, аналогично школьникам и студентам готовятся к новому учебному году.

А я с утра не собралась, Ирка вчера меня загоняла так, что вернулась я домой совсем без сил и это в последний день! Как бы ни было, а сейчас начальство приказало дополнительно вымыть витрины, на что тоже нужно время! А часы уже показывают без пятнадцати восемь! Линейка в школе в восемь десять, а мне еще надо успеть домой за платьем!

Ну почему у меня все вечно не как у людей? Все сегодня спокойно наряжаются, собираются, завтракают, а я уже битые полчаса оттираю эту проклятую витрину и нет никакой надежды закончить вовремя! Почувствовав, что сейчас заплачу, я еще сильнее начала тереть стекло.

– Анечка, беги уже в школу, – услышала я голос за спиной.

– Что вы, Антонина, я не могу, меня уволят, – не стала я поворачиваться к сердобольной коллеге, ощущая, что сейчас разревусь в голос от жалости к себе.

– Анюта не бойся, я тебя отпросила, первое сентября же. Беги!

Я повернулась, глаза наполнились слезами, и я обняла Антонину. Она похлопала меня по спине и отправила в подсобку переодеваться. Я пулей понеслась туда. Скинув рабочий комбинезон, надела джинсы и блузку, посмотрела на часы – восемь часов и восемь минут! О боже! Уже ничего не успеваю! Придется бежать в школу прямо в таком виде!

Я выбралась на улицу и практически полетела. Кошмар! Мало опоздаю, мало приду одетая неподобающе, так еще и растрепой явлюсь пред очи школьной аудитории.

Гай де Круа проснулся в своем огромном номере на самом последнем этаже самой дорогой московской гостиницы. Да, в его случае всегда встречаются слова “самый” и “дорогой”. И эту жизнь ему пришлось долго отвоевывать, бесконечно за нее бороться, а бедные родители и сестра не имели такой возможности.

Банкир прошел в душ. Огромная кабина, которая напоминала космический корабль, занимала скромное место в невероятных размеров помещении. Тридцатисемилетний француз начал свой утренний туалет – сегодня предстоял трудный день, сегодня он в последний раз отдаст дань памяти погибшей сестре и учительнице, которая пыталась ее спасти. А потом… Потом он не знал, что будет делать.

Этот сильный и могущественный человек не имел больше целей. Все, что он планировал, будучи еще мальчиком, осиротевшим в один миг и спустя несколько лет, потерявшим последнего близкого человека, все было выполнено. Он вернул и возродил семейное дело, приумножил его, а главное – отомстил за свою семью. Жестоко. Он видел каждого из них, когда они испускали свой последний вздох. Эти нелюди. Недостойные жить. Теперь и он стал таким же.

– Мой мальчик, этот мир очень жесток. И тебе нужно быть очень сильным, чтобы выжить. Поэтому ты должен тренироваться в десять раз сильнее, чем остальные. За тобой охотятся, и эта охота не прекратится, пока не победит один из вас. И я бы хотел, чтобы это был ты.

Его дядя, крепкий генерал французской армии, взял шестнадцатилетнего подростка под свою защиту. Убийцам семьи Де Круа было не пробраться на военную территорию, где все контролировалось его дядей. Это была лучшая защита. И лучшая школа, которая только могла быть.