Апельсин потерянного солнца - страница 13
Уже не одна похоронка пришла в деревню, облачая в чёрное несчастных юных вдов. Кнар же продолжала свою борьбу со страшной неопределённостью…
Спасавшимся приходилось делать недюжинные усилия, чтобы преодолеть полосу течения. Арутюн и его товарищи удивлялись, откуда у них брались силы безостановочно грести, направляя плот в нужное русло и не давая течению отнести их в тыл врага. Где-то в километре виднелся остров. Туда подплывали катера и подбирали тех счастливцев, которым удалось выжить в аду, созданном самим человеком для себе же подобных. В отличие от рыболовецких сетей, остров был недосягаем для вражеских пулемётных и пушечных снарядов. Правда, оставалась угроза бомбёжек с воздуха, но приходилось выбирать меньшее из зол, вернее — опасностей…
Сверхчеловеческие усилия не оказались тщетными: к полудню наконец доплыли до острова. Почувствовав под собой твёрдую опору, измученные ноги перестали держать своих изнурённых хозяев. Бедные и не успели ощутить чувства радости, они повалились навзничь как подкошенные и забылись тяжёлым сном. Впрочем, это было своеобразной защитной реакцией организма — сердце могло не выдержать нежданного счастья после всего пережитого…
На островке было много таких же людей, ожидающих своей очереди на спасение. Измождённые от недоедания и недосыпания, они казались неземными существами. Вся одежда на них была белая от пропитавшей её насквозь соли морской воды. Затвердевшие гимнастёрки и штаны сковывали движения, делая людей похожими на роботов. Впрочем, эти обессилевшие и потерявшие человеческий облик существа старались не делать лишних движений. Многие из них спали или лежали неподвижно, подобно поваленным статуям, и лишь периодические тихие стоны выдавали, что они живы.
«Как бы не проспать катер…»
— Какой катер, мама?
Кнар очнулась от голоса Алека, найдя себя сидящей у печки с кочергой в руке. Она не заметила, как произнесла вслух эти слова.
Глава 14
Война войной, а школа должна была жить и здравствовать, чтобы учить и воспитывать детей, отцы которых защищали страну на полях жестоких сражений. Новый учебный год стартовал, как и положено, 1 сентября. Эрик пошёл в первый класс.
Кнар перешила одежду старшего сына под размер младшего. Для Алека же, перешедшего в третий класс, пришлось перекроить, борясь с тяжёлым комом в горле, рубашку Арутюна.
Учиться братья ходили в соседнюю деревню, преодолевая пешком полтора километра по каменистому просёлку, и, чтобы сохранить как можно дольше трехи[10], большую часть пути Алек и Эрик носили их на руках. Выходя спозаранку из дому, они обматывали ноги грубой тряпкой, обуваясь лишь на подступах к школе.
Дети учились охотно, несмотря на нехватку учебников и полное отсутствие тетрадей: писали на любом клочке бумаги, на старых квитанциях, на полях газет или между строк печатного текста. Чернилами служила сажа из печки. Кнар разводила её водой и наливала в маленькие баночки.
Военная действительность, конечно же, отражалась и на содержании уроков. На занятиях по языку и литературе ученики младших классов составляли предложения о войне и бойцах, которые грудью защищали Родину от злодеев. Любознательный Эрик знал буквы ещё по учебникам Алека, а в школе быстро научился читать и писать. Учительница Анжела Ишхановна сразу заметила живое воображение мальчика и стала давать ему задания посложнее. К середине учебного года он уже сочинял небольшие тексты на патриотические темы.
Дома Эрик, не говоря об этом никому, писал письма отцу. Куда и по какому адресу отправлять их, он не знал, а потому собирал клочки старательно исписанной бумаги в коробочку, спрятанную в углу шкафа. Но он был уверен, что отец неким чудесным образом читает их. Однако шли дни, недели и месяцы, а от отца не приходило ответа.
Весной из дальних стран с радостным шумом стали возвращаться перелётные стаи. Мальчик, вскинув голову к беспокойному небу, взмолился: «Милые птицы, я просил вас принести мне весточку от папы…»
Журавлиный клин продолжал петь в недосягаемой вышине свою разноголосую песню возвращения, не замечая маленького мальчика с большой раной на сердце. Тогда Эрик вобрал полные лёгкие воздуха и закричал отчаянно, что есть мочи: «Вы слышите меня?! Обретите же язык, птицы! Жив он или нет?..»