Апельсиновые святые. Записки православного оптимиста - страница 47

Как известно, Герцена разбудили декабристы. Безвременно разбуженный пытливо осмотрелся и принялся будить разночинцев, которых было много, и никто не брался предсказать, какое количество спящего народу растолкает неистово-сознательная молодежь. У нас, православной молодежи девяностых, были свои будильники и вдохновители, герцены и декабристы. В церкви мы были дикарями, но наши глаза еще не растеряли своего огня, а сердце умело пылко и взволнованно биться от неожиданных встреч и таинственных известий. Россия тогда была перед Вторым пришествием, а молитва в церковных руинах вдохновляла больше кафедрального великолепия. Потом появился Кураев, лекции Осипова, из громокипящего кубка Москвы доходили неясные слухи то об открывшемся богословском институте, то о необычайно содержательном журнале или посмертных вещаниях старцев. Из столицы к нам в провинцию спешили пыльные курьеры или, как их тогда называли, «книжники» – вестники церковных издательств, и мы жадно набрасывались на обрывки столичного великолепия, на разрозненные номера журналов, на отдельные тома книг. Москву я чувствовал руками – они просто обрывались от бесчисленных сумок, чреватых книгами, и так после каждой поездки. И я, и мои новые церковные товарищи, большинство из них, из тех, кто сейчас преподает, пишет книги, возглавляет архиерейские кафедры и монастыри, прошли один путь, отправной точкой которого было иподиаконство – послушание прислуживать епископу во время богослужения. Среди нас были школьники, студенты, иногда молодые ученые. Просто – прибившаяся к церкви молодежь. Ничего серьезного и отрадного. Я встретил только одного человека, который на эту молодежь смотрел с вдохновляющей надеждой, взглядом, ободряющим к жизни и творчеству. Марина Андреевна Журинская. Человек, умевший правильно будить. Вы спросите, и вполне справедливо: как же она «будила», многие тогда и имени ее не знали? Имени не знали, это верно. Но ее легендарный журнал «Альфа и Омега» читался всеми моими приятелями, читался порой жестоко и безжалостно, его зачитывали, копировали, забывали вернуть. Как-то Марина Андреевна призналась, что издает этот журнал для иподиаконов, которые потом станут епископами, священниками и богословами, и то, что они вычитывали в ее журнале, прорастет, хотят они того или нет. Так далеко она смотрела, разглядев в нас, в мальчишках, будущий лик и голос Церкви. Тогда я не обратил внимания на эти слова (как много слов, на которые я не обращал тогда внимания!) и лишь теперь понимаю, как мало людей, способных так смотреть и так видеть.

Однажды я спросил у Марины Андреевны:

– Можно мне называть вас Диотимой? Вы не обидитесь?

– Ах, отче, не вы первый называете меня так. У Сократа была Диотима. Об этой удивительной женщине рассказывает платоновский «Пир». Сократу повезло – он встретил человека, который научил его не просто смотреть, но видеть. Случается, что одаренный быть Сократом так и не встретит свою Диотиму. А бывает, наоборот, Диотиме не везет с Сократами. У Марины Андреевны случались Сократы, но я боюсь, что не принадлежу к их числу. Но я видел настоящую Диотиму. Она учила видеть и обладала удивительным даром отрезвляющей мысли.

Сократ с учеником и Диотимой. Около 1810. Худ. Франц Кавчич

Чудом было то, что мы вообще встретились. Какие были шансы на эту встречу? Марина Андреевна – блестящий ученый, автор научных трудов, редактор серьезного журнала, кроме того, живет в Москве и старше меня значительно. А в белорусском городе Гомеле неприлично молодой монах в только что открытом монастыре случайно добыл несколько номеров «Альфы и Омеги», оставленных очередными заезжими «книжниками» на дне пустых коробок. Открыл журнал и – возблагоговел! Аверинцев, Флоровский, Мейендорф, Лосский – и ничего лишнего и пустого. Это было событие! Такой литературы мне еще не встречалось, и я решил узнать больше об этом удивительном издании. Обнаружил номер телефона. Дозвонился. И со мной стали разговаривать! На другом конце провода в далекой Москве весело и доброжелательно, долго и вдумчиво со мной говорила самая мудрая женщина на свете. Это было в 1995 году. И мы стали беседовать регулярно, и я узнал, что не такие уж мы и чужие: легендарный журнал – ровесник нашего монастыря, а мама Марины Андреевны происходит из Гомеля. Очень волнительно было мне встретиться лично. У нашего настоятеля, архимандрита Антония (Кузнецова), хранились письма владыки Варфоломея (Ремова), и мы предложили их опубликовать в родном для нас журнале. Мне выпала честь отвезти их в Москву. Я, как это водится, ошибся квартирой, но, в конце концов, добрался по адресу. Две пожилые, но очень внимательные и добрые женщины, какой-то старинный компьютер, шкафы с книгами.