Аппарат - страница 36
Лигачев, в силу целого ряда причин, о которых речь ниже, был проинформирован быстрее, нежели прилетела шифровка.
«…Меня застал, — написал он в своих воспоминаниях, — ночной звонок Горбачева:
— Егор! Случилась беда: умер Андропов! Срочно вылетай! Завтра же утром будь в Москве. Ты нужен здесь…
Официальная шифровка о смерти Андропова поступила в обком только утром».
Мне кажется, что это признание Лигачева весьма показательно — оно, как нельзя лучше, повествует о той закулисной борьбе, которая неминуемо должна была развернуться на предстоящем Пленуме. Горбачев спешно собирал преданные силы! В этой ситуации даже один лишний голос мог играть решающую роль…
Но дальше Лигачев как-то странновато объясняет причину столь решительной поспешности и ночного звонка от Михаила Сергеевича:
«В то же утро в кабинете Зимянина мы писали некролог. Было нас человек пять—шесть, среди них, помню, Замятин, Вольский, помощник Андропова, кто-то еще. Когда написали о Юрии Владимировиче «выдающийся партийный и государственный деятель», кто-то из присутствующих засомневался:
— Не слишком ли?.. Генсеком-то он проработал совсем немного…
Но я возразил:
— Дело не во времени, не в сроках, а в результатах!..»
Красиво сказал Лигачев, ничего не скажешь. Только, пожалуй, не слишком искренне, с излишним пафосом. Хорошо, сделаем скидку на еще не до конца изжитый партийный стиль в литературе и в журналистике, склонный к преувеличениям и излишней изящности. Ведь точно так говорили о Брежневе, потом об Андропове, а вскоре и о Черненко: «выдающийся партийный и государственный деятель»…
Лично я бы сказал иначе: и Андропов, и Черненко, будучи на постах генеральных секретарей, сделали очень и очень мало! Так мало, что ни о какой «исторической роли и гигантском вкладе» речь идти не может. Им для этого, попросту, не было отпущено времени. Что это за сроки — 15 месяцев, 13 месяцев?..
Итак, 10 февраля 1984 года. Никакого сообщения о смерти Андропова в утренних газетах нет. «Известия» и «Правда» помещают на первых полосах пространные отчеты о деятельности правительства, материалы подготовки к выборам, зарубежную информацию…
Но вся страна о смерти Андропова знает уже в пятницу. Это ничего не меняет в жизни горожан — они спешат на лыжные прогулки, идут в магазины, на концерты и выставки. В деревнях рубят дрова, топят бани, едут на рынок…
Откуда же эти поразительные знания? В первую очередь, как всегда из зарубежных голосов, с трудом прорывающихся сквозь установленные по приказу самого Андропова мощные «глушилки». Вот она, жестокая ирония судьбы, «андроповские глушилки» мешали оповестить советский народ о смерти самого Андропова!
Кажется, первой отреагировала «Свобода», за ней «Голос Америки», а потом информацию подхватил весь мир.
Милиция в Москве была в ночь на десятое переведена на особый режим патрулирования, были отменены краткосрочные отпуска, выдано табельное оружие.
В Колонном зале Дома Союзов начались приготовления к похоронам. Москвичи к очередным похоронам любопытства не проявили, шутя бросив в первый раз в толпу реплику о трех «пэ»: Пятилетка Пышных Похорон, и досадовали на обилие симфонических оркестров, звучавших с экранов телевизоров и радиодинамиков, вместо эстрадных концертов и спортивных трансляций.
А в ЦК КПСС готовились к Пленуму! И вот тут уместно, думается, вспомнить откровение Егора Кузьмича Лигачева о срочном вызове из томской командировки. Он явно о чем-то недоговаривает в этих воспоминаниях. Наверное, о разговоре, состоявшемся по прибытии: между ним и Горбачевым о раскладе сил перед Пленумом, о том, что не Черненко должен прийти к власти, а совсем иной человек, более молодой и крепкий… Иначе и быть не могло!
Горбачеву не было смысла столь спешно срывать приятеля из Сибири, а Лигачеву — особого смысла столь торопливо лететь в Москву и мчаться на Старую площадь, чтобы рано утром, придя в кабинет Зимянина, участвовать лишь в написании некролога и обсуждать результаты жизнедеятельности почившего генсека.
Припомним — «было нас пять или шесть человек…» Поименно: Зимянин, Замятин, Вольский, Лигачев, помощник Андропова — без указания фамилии… Пять! А кто шестой? Ладно, оставим пока вопрос открытым. С помощником все ясно — именно их обязанность сочинять посмертные речи о своих шефах. Сам писал, знаю! Кстати, получил это указание от Егора Кузьмича и Михаила Сергеевича… А что здесь делают остальные — во главе с шестым — очевидно, Михаилом Сергеевичем? Очевидно, совещаются…