Aqua Mortua - страница 8

   Есть три вещи на которые можно смотреть бесконечно: горящий огонь, текущая вода и утончённо-изысканная, исполненная внутреннего достоинства и величественной гордости красота Вереи фон Хельд.

   - Как гласит древняя мудрость - выслушай женщину и сделай ровно наоборот. Никогда не прогадаешь, - как же мне не доставало этих разговоров за последние полгода.

   - Как смешно. Ладно, будем считать, что часть своего долга передо мной ты оплатил. За мои мучения в хайдельбрюкенской тюрьме, в которой я очутилась по твоей с Терезой милости. Но мой позор и провал в Аугсбурге ещё не прощён. Ты ведь не думаешь, что я благодарна тебе за то, что ты тогда пощадил меня? Я не испытывала большего унижения, когда ты отвёл клинок от моего живота и позволил мне уйти. А женщина, которая считает, что её унизили весьма опасна, Райнер. Особенно, когда она - могущественная чародейка.

   - Всё верно, ты не умоляла о пощаде и спасении ни сейчас, ни тогда. Но ты совершила жестокую ошибку - позволила посмотреть тебе в глаза.

   - И что же ты прочитал в них? - надменно усмехается Верея.

   - Тогда в Аугсбурге - холодную, бессильную ярость и горячее желание испепелить меня на месте. Несломленную гордость и готовность принять смерть, - улыбаюсь я.

   - И это заставило тебя опустить меч? - насмешливо вскидывает бровь Верея.

   - Проблема в том, - любезно поясняю я, - что мне повезло заглянуть в твои глаза чуть раньше. Причём так, что ты этого даже не заметила.

   - Когда? - настораживается Верея.

   - Помнишь нашу зоологическую экспедицию? Мы вышли рано, до зари. Ночью прошёл дождь, и воздух благоухал ароматами диковинных цветов и трав. Звёзды ещё не растаяли в небесной синеве, а луна не уступила места солнцу. Только-только занимался рассвет, и далёкий край горизонта украсила дымчатая, золотисто-розовая кайма. Забыв об мне, ты молча смотрела на это великолепие, и первые, ещё нежные лучи осветили твоё лицо загадочным чарующим светом. Этот свет отразился в твоих глазах, а заодно привлёк и моё внимание. Мои поздравления, такое увидишь нечасто.

   - И что же ты увидел в то утро? - слегка дрогнувшим голосом спрашивает Верея. Надо же, волнения в нём почти не чувствуется.

   - Это риторический вопрос или ты хочешь сравнить наши версии? - вновь улыбаюсь я, - что же, я не против. Пожалуйста.

   - В далёких северных горах зима царит давно, блестит на солнце вечный лёд и снега серебро. И веет холодом от них уже который век, забудь о счастье и тепле, смирись же человек. Мороз сковал оковы что, не разорвать тебе, прими же власть его цепей и покорись судьбе. Но вот однажды сквозь покров снегов и прочных льдин пробился тоненький цветок и в бой вступил один. Буранам бросил вызов он, метелям и пурге, надежду в людях пробудив и думы о весне. И вот отважному цветку спешит на помощь та, кто поняла, что холодам она уж не верна. Своею кровью окропив один лишь лепесток, ему она придала сил и ввысь пошёл росток. А вслед за ним идёт весна, сметая на пути преграды из снегов и льда, отчаянья и тоски. Теперь уж горы не узнать, их скрыл иной покров, и соткан он из луговых диковинных цветов. Их аромат сердца пьянит и головы кружит, и в том краю на радость всем весна с тех пор царит.

   - Ну что, сверяем? - заканчиваю я.

   - Нет, - коротко и быстро отвечает Верея и стремительно скрывается с головой под простынёй, отворачиваясь к стене.

   - Как пожелаешь, - пожимаю я плечами, - похвальный манёвр, но, если честно... поздно.

   - И давно ты пишешь стихи? - раздаётся из-под простыни приглушённый голос Вереи.

   - Да как-то сочинил остроумную эпиграмму на особо вредного собрата по Ордену, и незаметно вошёл во вкус.

   - А ведь в Аугсбурге я приняла за чистую монету твой молодецкий клич: "Не троньте её! Она моя! Оставьте её мне!" Не сгораю от стыда лишь по одной причине - тогда ты провёл всех. Тебе бы в театре играть.

   - Ну, я везде хорош, - скромно замечаю я.

   - Это вода из замка на Драконьей горе? - и по тону Вереи я понимаю, что ей известно очень многое о его владельце.