Арабская поэзия средних веков - страница 37
Умер сын, ушел из жизни, жизнь мою унес с собою!»
«Все упорствует Умама…»
Все упорствует Умама, все бранит меня часами,
Хоть ее я днем и ночью ублажаю, как судьбу,
Но упрямая не слышит, как, играя бубенцами,
Караван идет в пустыне к землям племени ярбу.
Караванщики в дороге отдыхают очень мало,
Уложив в песок верблюдов и укрывшись в их тени
Или каменные глыбы выбирая для привала,
Когда плавятся от зноя солнцем выжженные дни.
Никнут всадники и кони, если ветер раскаленный
Золотые стрелы солнца рассыпает по степи,—
Так и я в твоем сиянье никну, словно ослепленный,
И опять молю Аллаха: «Символ веры укрепи!
Поддержи дела халифа и храни его, владыка,
Будь с ним рядом, милосердный, в светлый день и в трудный час,
Потому что с нами вместе он и в малом и в великом,
Он, как дождь, нас освежает, если дождь минует нас!»
Мой владыка справедливый, дело доброе вершишь ты,
Как целительный источник, чуждый лжи и похвальбе.
Как хотел бы я восславить мудрости твоей вершины.
Но твои деянья сами все сказали о тебе!
Лишь тебе хочу служить я, хоть в степях сухих я вырос,
Хоть мой род в степях кочует то на юг, то на восток.
Никогда бы землепашец жизни кочевой не вынес,
И кочевник землепашцем никогда бы стать не мог!
Сколько вдов простоволосых к доброте твоей взывали,
Простирая к небу руки, изможденные нуждой!
Скольких ты сирот утешил, почерневших от печали,
Обезумевших от страха, обездоленных бедой!
Ты бездомным и убогим заменил отца родного,
Не забыл птенцов бескрылых в милосердии своем,
И тебя благословляли эти сироты и вдовы,
Словно странники в пустыне, орошенные дождем.
У кого еще на свете им в беде искать спасенья,
И к кому идти с надеждой и с мольбой в недобрый час?
Мы скрываемся от бури под твоей державной сенью —
Снизойди, наместник божий, с высоты взгляни на нас!
Ты — страстям своим хозяин, о халиф благословенный!
По ночам Коран читая, ты идешь путем творца!
Украшение минбара, средоточие вселенной,
Ярким светом осветил ты сумрак царского дворца!
Господин, ты стал халифом по велению Аллаха,
И к заветному престолу ты взошел, как Моисей.
Лишь с тобою мы не знаем ни отчаянья, ни страха —
Только ты опора веры и оплот державы всей!
Ты — из славных исполинов, твердо правящих державой
На становище оседлом и в кибитке кочевой:
Если ты змею увидишь на вершине многоглавой,
Ты снесешь вершину вместе со змеиной головой.
Род твой воинами славен: даже в самых страшных битвах
Племя кайс перед врагами не привыкло отступать.
Я в стихах тебя прославил, помянул тебя в молитвах
С той поры, как злая воля повернула время вспять.
Равного тебе отвагой не встречал я исполина,
Не встречал я властелина, славой равного тебе,—
Я уверен: ты поможешь пострадавшему невинно,
Чтобы он расправил снова крылья, смятые в борьбе.
Не оставить ты поэта, если он убог и стар,
Потому что милосердье — это самый высший дар!
Маджнун (Кайс ибн аль-Мулаввах)
Перевод С. Липкина
«Если б ты захотел, то забыл бы ее…»
«Если б ты захотел, то забыл бы ее», — мне сказали.
«Ваша правда, но я не хочу, — я ответил в печали.—
Да и как мне хотеть, если сердце мучительно бьется,
А привязано к ней, как ведерко к веревке колодца,
И в груди моей страсть укрепилась так твердо и прочно,
Что не знаю, чья власть уничтожить ее правомочна.
О, зачем же на сердце мое ты обрушил упреки,—
Горе мне от упреков твоих, собеседник жестокий!»
Ты спросил: «Кто она? Иль живет она в крае безвестном?»
Я ответил: «Заря, чья обитель — на своде небесном».
Мне сказали: «Пойми, что влюбиться в зарю — безрассудно».
Я ответил: «Таков мой удел, оттого мне и трудно,
Так решила судьба, а судьбе ведь никто не прикажет:
Если с кем-нибудь свяжет она, то сама и развяжет».
«Заболел я любовью…»
Заболел я любовью, — недуг исцелить нелегко.
Злая доля близка, а свиданье с тобой — далеко.
О, разлука без встречи, о, боль, и желанье, и дрожь…
Я к тебе не иду — и меня ты к себе не зовешь.
Я — как птица: ребенок поймал меня, держит в руках,
Он играет, не зная, что смертный томит меня страх.
Забавляется птичкой дитя, не поняв ее мук,
И не может она из бесчувственных вырваться рук.
Я, однако, не птица, дорогу на волю найду,
Но куда я пойду, если сердце попало в беду?