Арбатская излучина - страница 53

Удивительно, что сознание этого пришло к нему именно сейчас, когда она была у него на глазах, — потому что он все время не терял ее из виду, хотя она вставала, переходила с места на место. Но вместе с тем она была дальше от него, чем когда-либо: заочно он мог себе представлять о ней что угодно, а сейчас, видя ее, был растерян, не знал, что таилось за ее улыбкой, жестами, выражением лица, которые менялись, когда она подходила то к одному, то к другому из гостей, ни с кем долго не задерживаясь. И он заметил, что хотя была какая-то видимость ее «хозяйничанья» здесь, но в действительности все шло не ею управляемым ходом, а очень тщательной и, по-видимому, нужной организацией Юрия.

Неизвестно почему, но, посидев совсем недолго за этим столом — вероятно, он все же очень пристально всматривался в окружающее, — Дробитько совершенно точно уверился, что здесь происходила не просто встреча друзей, а что-то именно нужное. И возможно, в этот сценарий входило и его появление: фронтового друга, как бы свидетеля защиты… Защиты? От кого? От чего?

Но, уже позволив мысли этой внедриться в сознание, он вспомнил, как при первой их встрече, тогда, в кабинете, Юрий хоть мельком, но значительно сказал, что, мол, вся его деятельность на виду, а завистников и пакостников, что норовят подставить ножку, сколько угодно!

Может быть, кто-нибудь из этих пакостников и сидит тут, за столом, в порядке, так сказать, нейтрализации.

И он теперь сидел, словно в театре, наблюдая какие-то мизансцены, смысл которых был не очень ясен, но все же укреплял его догадки.

Вот Юрий, прихватив бокал свой и гостя, отвел его в сторону, и они разместились тут же на террасе, но в уголку, где как раз стояли два легких, но удобных кресла — только два! И столик, тоже не для компании, — все было подготовлено… И даже увидел Дробитько, как здоровила секретарь — он сразу его и не приметил, но он был тут же, только не с бицепсами наружу, а в светлом костюме — «обеспечивал» разговор тех двоих; когда кто-то норовил нарушить их отъединение, тотчас и незаметно уводил нарушителя в другую сторону.

Не слыша ни слова из того, что там, за столиком, говорилось, Дробитько видел только, и то смутно, лица разговаривающих. Собеседником Юрия был полноватый мужчина, лет под пятьдесят, с бакенбардами и в клетчатом костюме, похожий на мистера Пикквика, так определил Дробитько, но менее благодушный и более деловой. Разговор у них с Юрием шел многоступенчатый: сначала как бы подбираясь к главному, но все более энергично, и чем короче были реплики обоих, тем решительней. И закончился он как-то полюбовно. Так можно было понять, когда бакенбардист стал часто и продолжительно кивать в ответ на реплики Юрия, вырывающиеся у него просто в бешеном темпе, но очень короткие.

И после этой недолго длившейся, но, видимо, важной беседы оба поднялись, присоединились к кому-то из разбредшихся гостей, но дальнейшее уже этих двоих, а особенно Юрия, не так жгуче интересовало, разве только как аранжировка.

А Валя? Дробитько не переставал следить за ней. Переговоры в углу ее вроде бы не трогали, разве что чуть досаждали, может быть, потому, что теперь, при том, что Юрий отключился, она должна была активнее общаться с гостями.

Но хотя она вовсе не глядела в ту сторону, возвращение Юрия к гостям отметила, и что-то в быстром обмене взглядами с мужем как бы успокоило ее. Словно для нее закончилась некая значительная часть вечера, сердцевина его.

Наблюдения не мешали Дробитько общаться с другими гостями в той незначительной мере, которая диктовалась условиями небольшого круга, собравшегося здесь. Но один все же выбивался из него, пытаясь установить с ним более тесный контакт. Может быть, ему просто было тут скучно и он обрадовался новому человеку, может быть, другая какая-нибудь затаенная причина понудила его избрать Дробитько для беседы более обстоятельной, чем обмен репликами за столом.

Это был человек того возраста, который преобладал среди присутствующих, под пятьдесят, крепкий, с осанкой военного или спортсмена. Хотя на нем был легкий светлый костюм, сидел он на нем, словно спортивная куртка, и видно было, что это идет не от покроя, а оттого, что обладатель его так держался. В лице незнакомца — Дробитько уже знал, что его зовут Олег Михайлович и что он научный работник, — ничего особенного не было, разве только умные, холодноватые глаза за толстыми стеклами очков.