Arcana - страница 3

Джонни — самовлюбленный мудак. Поэтому, едва освоившись у нее в голове, он начинает пользоваться этим на полную катушку. Играет с ее ощущениями, заставляет оптику коротить. То он в одном углу, а через мгновение — уже в другом. Листает ее журналы, разбрасывает по квартире, и Ви, поскальзываясь на мятой странице, сама не понимает, как она тут оказалась. Она сходит с ума. Иногда ей мерещится стойкий запах дешевых сигарет, когда этот ублюдок магическим образом дымит, сидя рядом с ней, плечом к плечу в какой-то забегаловке, пока Ви угрюмо грызет соевую еду.

Ви, забавляясь, раздумывает, что будет, если кто-то попытается сесть на соседний стул — Джонни просто сделает вид, что его прогнали? Слишком не в его духе. Скорее, пошлет на наглеца самые настоящие громы и молнии, как в компьютерной игрушке…

— Так вот, значит, как я для тебя выгляжу? Как ебаный фокусник? — насмешливо уточняет Джонни, и дым обволакивает ее всю. Ви банально нечем дышать, и она яростно смотрит на наклонившегося ближе Сильверхенда.

— Ну, это ж ты только что достал сигарету из воздуха, разве нет? — язвит она. — Что мне еще думать! Эта возня с энграммами все равно напоминает какую-то ебаную некромантию.

Она понимает: Джонни не может усидеть на месте, ему все надо куда-то бежать, торопиться. Вечно вертит в руках — то сигарету, которую мимоходом смолит, то сдернутые очки, покручивает дужку между пальцев, то еще чего. Как-то ночью Ви просыпается от того, что Джонни тренькает на гитаре, которую она все-таки купила по его науськиванию; гитара настоящая, его пальцы на поющих струнах — нет.

— И хули ты не спишь? — огрызается Джонни, замечая, что Ви заинтригованно приподнимается на постели. — Кто-то говорил, что будет отдыхать!

В углу угрюмо мявкает кот; наверно, они мешают мерзавцу спать. Ничего, Ви чувствует, что отыгрывается за каждое раннее утро, в которое это чудовище носится по квартире и орет демонским голосом.

В середине мысли Ви задумывается, размышляет она все еще о коте, склубочившемся в коробке, или…

— У тебя красиво получается, — подумав, признается Ви.

Почему-то ночью ей проще быть честной, не огрызаться. По ночам она вспоминает, что до смерти осталось полшага. Закрывая глаза, оказывается наедине с самой собой, в каком-то глухом страшном месте, куда даже голос Джонни не доносится, и Ви, обняв себя руками, думает о том, каково ей будет там, откуда он пришел. Куда они все неумолимо стремятся. Кто-то называет это жизнью, для Ви каждый день — медленное умирание.

Джонни остается невоспитанной сукой в любое время суток, семь дней в неделю, но даже он ненадолго затыкается, чувствуя, куда сворачивают мысли Ви. Скатываются в бездну — маленькие камешки с обрыва.

— Эй, Ви, мы сможем наебать систему, — обещает Джонни, тренькая в такт словам. — Мы выкарабкаемся, потому что мы оба охуенно хороши в выживании, и об наши души сломает зубы любой губитель, понимаешь?

— Да ты оптимист, — кривится Ви; ей противно и больно от того, что ее пытаются успокоить. — Каково это, погибать навсегда? У тебя была… сила, власть над чужими сердцами, а теперь ты заперт в моей голове и ничего не можешь сделать. Твоя музыка ненастоящая. Твои тупорылые шутки — тоже…

— Никто никогда не жаловался на мои шутки! Я чертовски хорош.

— Вероятно, они просто боялись, ты отстрелишь им лица. А мне терять уже нечего.

В темноте Джонни довольно ухмыляется. Кот злобно урчит. Бездна смотрит в бездну; ночь застывает, как янтарь. Нет, в янтаре слишком много солнечных медовых бликов, а огрызок жизни Ви беспросветен. Колючая обсидиановая звезда.

— Представь, что ты магическим образом освободился. Получил свое старое тело, — предполагает Ви, откидываясь на спину и глядя в потолок. — Ты можешь делать, что захочешь. И куда бы ты пошел, а, Джонни Сильверхенд? — томно спрашивает она, указывает на него пальцем и дергает, как будто стреляет из пистолета.

Как стреляли в нее.

Она чувствует, как Джонни колеблется. Его мысли звенят, как натянутые струны гитары. Почти срываются на визг — потому что он не знает, что делать. Его жизнь обрушилась вместе с Арасака-тауэр, грохотнула на тысячи осколков, сгорела в адском пламени. Мир стал жить дальше. Его друзья мертвы — или у них совсем другие дела и мечта. Если вообще остались. Обломки, искореженные части прошлого.