Аргентинские сказки - страница 49
А отец устроил веселый пир в честь спасенного сына, и стали они жить вдвоем.
КОНЬ-СЕМИЦВЕТ
Жили когда-то на свете муж и жена. Были они оба людьми хорошими и работящими, да вот только как ни бились, из нужды выбраться не могли. И ничего-то нажить не сумели, кроме лошади и осла. Правда, был у них еще кусок земли, где росла густая и сочная трава, да пасти там было особо некого.
Вот однажды говорит бедняк жене:
— Пойду-ка поищу, не захочет ли кто на нашем лугу свой скот попасти, хорошей травы там вдоволь. Может, тогда и мы с Божьей помощью дела свои поправим.
Жена согласилась:
— Это ты хорошо придумал. Иди, а я стану Пресвятой Деве молиться, чтоб повстречался тебе такой человек.
Напекла она мужу лепешек, встал он на другой день ни свет ни заря, сел на лошадь и отправился на поиски. Ехал, ехал, уж день к ночи клониться стал. Лошадка его совсем притомилась, еле ноги передвигает. Вдруг повстречался ему на дороге старик верхом на тощей кляче. Поздоровались они, поговорили немного, бедняк и стал спрашивать, не поможет ли ему старик найти человека, который пожелал бы свой скот на его лугу попасти, очень уж там трава хороша. Тот ему и отвечает:
— Что ж, приятель, есть у меня несколько кобылиц. Приведу их на твой луг пастись. А если поклянешься сделать все, как я велю, будет у тебя дом полная чаша.
Упал бедняк на колени и поклялся Господом Богом и Пресвятой Девой Марией исполнить все, что бы старик ни приказал. А тот и говорит:
— Должен ты всех жеребят, что от моих кобылиц родятся — и от красивых и от никудышных, — тотчас убивать. Только того, что последним на свет явится, даже если принесет его самая паршивая и кривобокая, не тронь. Пусть выйдет он таким, что глянуть страшно, я все равно его заберу, а всех кобылиц тебе подарю.
Потом велел старик бедняку сейчас же домой отправляться и обещал назавтра своих кобылиц к нему привести.
Вернулся крестьянин домой и рассказал жене все как было. Та обрадовалась да запричитала:
— Ах, Пресвятая Дева! Только бы он нас не обманул!
А старик как обещал, так и сделал. На другой день привел кобылиц к бедняку и оставил.
Вот скоро стали кобылицы жеребят приносить, да таких красивых, что загляденье. Но бедняк слово держал и всех убивал. И остались еще без приплода только две кобылы: самая из всех лучшая и самая негодная — кривобокая, колченогая, на один глаз слепая. Наконец родила первая жеребенка в семь цветов, и оказался он таким складным да пригожим, что другого такого на свете не сыскать. И не знал крестьянин, как поступить, — убивать его или нет, очень уж вторая кобылица никудышной и уродливой была. Думал, думал и решил подождать, пока та ожеребится. Вот пришел срок, и родила горе-кобыла жеребенка — черного, как ночь, и был он еще краше семицветного. Стал бедняк сам с собой рассуждать:
— Не стану я убивать ни того, ни другого, старик ничего не узнает, ежели скажу ему, что сделал все, как он велел.
Быстро время шло, выросли жеребята, и решил крестьянин их объездить. Вывел он первым семицветного коня, а тот мигом норов показал, вырвался у бедняка из рук и умчался в ту сторону, откуда старик кобылиц своих привел. Только его и видели! И остался у бедняка один лишь гнедой жеребец.
Много ли, мало ли времени прошло, а старик все к бедняку не является. Вот и решил бедняк поехать семицветного коня поискать, очень уж жаль ему было с таким чудом расставаться. Сел на гнедого жеребца и в путь отправился.
Вот едет он, едет, видит — на земле золотое перо лежит. Только хотел спешиться и перо поднять, конь ему и говорит:
— Не бери пера, погубит оно тебя!
Да хозяин его не послушался:
— А ты знай помалкивай! Не с твоим умом о том судить!
Поднял золотое перо и за ухо заложил. Вот поехали они дальше, и бедняк очень скоро о находке-то своей позабыл. И случилось так, что проезжали они мимо большого дворца, а на балконе как раз стояли три королевские дочери. Увидали крестьянина, приказали тотчас во все колокола бить и побежали отцу докладывать: так, мол, и так, явился ко дворцу какой-то незнакомец, а за ухом у него то самое золотое перо заложено, которое младшая их сестра обронила, когда ее мавры в плен увозили.