Архангелы - страница 11

стр.

— Домнишоара! Свиную отбивную! Литр вина! Две кружки пива!

— Несу-у-у! — доносилось издалека.

И домнишоара, весьма солидная женщина с белым лицом и крючковатым носом, тут же появлялась с тарелками и выпивкой.

Трактирщик подошел и к семинаристу, присевшему в углу за свободный столик. Они давно знали друг друга, потому что Василе, с тех пор как поступил в семинарию, останавливался в этом трактире два-три раза ежегодно. Но на этот раз трактирщик, казалось, не узнал его.

— Чего желаете? — равнодушно спросил он.

— Комнату на ночь.

— Будет, будет. А до этого какой-нибудь закусочки, вина, пива? Не хотите ли телячью отбивную?

Василе Мурэшану сообразил, что домнул Илие не узнает его, и почувствовал благодарность за подобное невнимание.

— Пожалуйста, кружку пива, а на ужин телячью отбивную!

— Домнишоара! Кружку пива и телячью отбивную! — выкрикнул трактирщик в открытую дверь.

Через несколько минут Василе Мурэшану уже отхлебывал из кружки. Потом он размял сигарету и стал прислушиваться к разговору крестьян, сидевших за соседним столиком. В трактире был всего один зал для посетителей, и потому зачастую можно было видеть за одним столом священников, адвокатов, крестьян и мастеровых. Два крестьянина говорили тихо, почти шепотом, понемножку прихлебывая из маленьких стаканчиков.

— Да, — говорил один, — нету доли, нет и покоя. Я со сретенья двести злотых спустил, а работал наравне с приисковыми ребятами. Кончено дело! Нет больше золота ни у «Ворона», ни в «Черной луже». Пойду попытаю счастья у «Трех святых».

— Зря только поиздержишься! — отвечал второй, — Я в наши шахты не верю. За пять лет, с тех пор как золотом занимаюсь, научился уму-разуму. Золото ушло от нас в горы, в Вэлень перебросилось. Дурак я был, что не поверил Василе Рошка, он мне про это три года назад твердил. Поверь я тогда, была б у меня сейчас в кошельке тысяча злотых.

— Простому рудокопу трудно понять, что горные духи говорят. Подайся мы за Василе Рошка, все бы наше село в Вэлень перекочевало. Все-таки, ничего не скажешь, и нам перепадало золотишко, по килограмму, а то и по два на брата.

— Это не много, дружище. Будешь меня слушаться, поймешь, какая это малость. Что до меня, то я решил! Сразу, как минует пасха, подамся в Вэлень!

— В рудокопы, поденщиком?

— А чего? Про тамошних «Архангелов» просто чудеса рассказывают. Все, о чем говорил мне Василе Рошка, истинная правда. Сам посуди, ведь не будет же человек так бесстыдно врать. Так вот возвращался как-то Василе Рошка, весь мокрый, голодный, среди ночи из «Вороновой» шахты. Брел, понурив голову, как самый разнесчастный человек. Вдруг видит плошка у него в руке потухла. Остановился он, поднял в страхе голову, а над горами пламя громадное полыхнуло, и из пламени голос раздался: «В Вэлень счастье, в Вэлень счастье!» А после громкого голоса послышались другие, будто подголоски, только разобрать нельзя, что они говорят. Василе стоит столбом, окаменев, и смотрит, как пламя это по горе Корэбьоаре к шахте «Архангелы» подымается. Будешь умным, послушаешься меня…

Крестьяне придвинулись поближе друг к другу, склонили давно не бритые лица и о чем-то зашептались.

Сердце семинариста вдруг отяжелело, по всему телу пробежала ледяная дрожь. Оставив недоеденным ужин, он поднялся, торопясь попасть к себе в номер, лечь в постель и остаться совсем одному. Но в этот миг трактирщик узнал его и, хлопнув в ладоши, подошел, улыбаясь во весь рот.

— Это ты? Вот ведь — не узнал тебя! Как это мне не пришло в голову, что сегодня понедельник, страстная неделя, начинаются пасхальные каникулы! — Трактирщик крепко стиснул руку Василе, заставил снова сесть, принес бутылку вина.

— Наша повозка уже здесь? — спросил Василе, натужно улыбаясь, вовсе не довольный тем, что трактирщик узнал его.

— Еще нет. Но к утру наверняка будет. Ты родителя известил?

— Известил. Наверное, дороги развезло. В прошлые разы она всегда к вечеру здесь была.

— Может, еще приедет. Едва только девять пробило, — быстро отозвался домнул Илие. — А не приедет, не велика беда. Здесь бричка домнула Родяна.

— Он здесь? — переспросил Василе, бледнея еще больше.