Архимаг ее сердца - страница 3

– Я… обгорел? – только и спросил он у Энолы. И пожаловался, – спина болит.

– Спина болит оттого, что вас дубинками отходили, – она вздохнула и отвернулась к окну, – к тому моменту мадам вызвала гвардейцев. Пожара, кстати, не случилось. Ваш огонь быстро угас сам. Гвардейцы вас выволокли в бессознательном состоянии, попинали от души, а там и маги Фаэра подоспели. Они ж не знали, что вы – Магистр Святого Надзора. Ну, а когда подоспел сам Фаэр, поглядеть на дикого мага,устроившего такой фейверк… Он-то вас и признал. Стыдно, ниат Эльдор. Стыдно так себя вести.

Мариус помолчал. Не то, чтоб он испытывал муки совести, но… как-то непривычно, вот так. И такого с ним еще никогда не случалось. До того, как он вырвал свое сердце и раздавил его в кровавые ошметки.

– А с той… девкой что? – вдруг спросил он, – она не пострадала?

Энола пожала плечами.

– Обожглась. Я уже компенсировала… И за выжженную комнату тоже.

– А вы как меня нашли?

– Я вас искала, – женщина усмехнулась, – я представилась вашей содержанкой. Я была в городском управлении порядка. Как только услышала про сожженную комнату, так сразу о вас подумала.

Снова воцарилось молчание. Мариус старался не шевелиться, потому что каждое движение отзывалось бухающими в голове молотками. Свет резал глаза, и Мариус их попросту закрыл. Нужно было что-то делать, о чем-то думать. Он был несвободен, он был Магистром Надзора. Проблемы у его величества, заговор, судя по всему. Опять же, Сантор.

Он вздохнул. Да, надо было брать себя в руки. Может быть… если все получится… может быть, он еще сможет быть вместе со своей птичкой. Конечно же, она его возненавидела, но… а вдруг?..

В общем, погулял – и хватит.

– Энола, – сказал он, – я сдержу обещание. Мы найдем, кто вас подставил. А вы… вы поможете мне сразиться с тварью астрала.

Она быстро глянула на него, и на миг сквозь наивные голубые глаза проглянула настоящая Энола Дампи.

– Мне нужна лаборатория, – пробурчала.

– Будет вам лаборатория, – Мариус кивнул.

«Меня нет без тебя», вот что она хотела крикнуть ему в спину.

Но тогда… слишком больно. Вдохнуть невозможно, не то, что говорить.

И потом, до самого вечера, все ждала – а вдруг вернется? Вдруг… все же любит? Ведь, любя, не уходят.

Но Мариус больше не пришел. И тогда стало понятно, что теперь все будет по-иному, пусто, блекло, безвкусно. Если будет…

Алька свернулась в комок, закуталась по самый нос в одеяло и отвернулась к стене. По штукатурке змеились тонкие, едва заметные трещинки, и она бездумно их рассматривала, сглатывая слезы. Неторопливо катилось время. А в душе – темная, холодная пустота. Горечь. И ничего не хочется ни видеть, ни слышать, ни вообще чувствовать. Трещинки в светлой штукатурке – вот все, что осталось.

Потом пришла служанка. Алька даже не оборачивалась, то, что это не мужчина, поняла по легким, семенящим шажкам. Кажется, шелестела ткань. Наверное, она принесла одежду и теперь раскладывала ее на стуле.

– Ваше высочество? – осторожное.

Алька закрыла глаза. Зачем они ее трогают? Почему нельзя оставить в покое?

– Ваше высочество, – в голосе скользнуло напряжение, – вам плохо?

О, да.

Ей плохо.

Пожалуй, так плохо еще не было никогда, даже тогда, когда противный сын полицмейстера лез под юбку, а Мариус…

Снова он. И никуда не деться. Она просто не может не думать о нем, не вспоминать. А выходит, что очень просто потерять человека, который для тебя перевернул мир. Достаточно просто ему лгать и плести за его спиной интриги…

Прилив омерзения к самой себе оказался таким сильным, что горло взялось спазмом, желудок болезненно скрутило – так, что если бы она не была голодной, то уже бы стошнило.

– Ваше высочество!

На плечи легли чьи-то прохладные пальцы, но Алька упрямо задергалась, пытаясь сбросить чужие руки. Почему ее не могут оставить в покое? Зачем трогать, когда ее, по сути, нет больше?

– Вам нехорошо? Я позову лекаря!

– Не надо, – промычала она, – не надо…

Лекарь тут не поможет, когда сердце выдрали и растоптали, заставляя истекать кровью.

Как с этим жить дальше? Она не знала. И надо ли вообще, жить?