Аристотель и Данте открывают тайны вселенной - страница 25
— Уезжаете?
— Да?
— Почему? То есть, когда?
— В следующем году мой папа будет профессором с Университете Чикаго. Думаю, они хотят нанять его.
— Это отлично, — сказал я.
— Ага.
Я был счастлив, но в тоже время расстроен. Я не смогу этого выдержать. Я не смотрел на него. Я просто смотрел на небо.
— Это действительно отлично. Так, когда вы уезжаете?
— В конце Августа.
Шесть недель. Я улыбнулся.
— Это отлично.
— Ты продолжаешь говорить «это отлично».
— Но ведь так и есть.
— Да. Так и есть. Разве тебе не грустно, что я уезжаю?
— Почему мне должно быть грустно?
Он улыбнулся, а потом на его лице появился этот взгляд, будто ему было трудно сказать, о чем он думает или что он чувствует. Это было странно, потому что лицо Данте было открытой книгой.
— Смотри, — сказал он. Он указал на птицу, которая сидела посреди улицы и пыталась взлететь. Скорее всего, одно из ее крыльев было сломано.
— Она же умрет, — прошептал я.
— Мы можем спасти ее.
Данте подошел к птице и попытался взять ее в руки. А я следил за ним. Это последнее, что я помню, прежде чем на дороге появилась машина. Данте! Данте! Я знал, что из меня вырывается крик. Данте!
Я помню, что мне показалось будто это просто сон. Все это. Это был просто еще один кошмар. Я продолжал думать, что это конец света. Я думал о воробьях, падающих с неба.
Данте!
Часть ІІІ: КОНЕЦ ЛЕТА
Ты помнишь
летний дождь…
Позволь упасть всему, что хочет упасть.
— Карен Фишер
ОДИН
Я помню, как машина выехала из-за угла, и как Данте стоял посредине улицы и держал птицу с поломанным крылом. Я помню скользкие улицы после града. Я помню, как кричал его имя. Данте!
Я проснулся в больничной палате.
Обе мои ноги были в гипсе.
Так же, как и моя левая рука. Все казалось таким далеким, каждая часть моего тела болела, и я все продолжал думать что же произошло? У меня ужасно болела голова. Что произошло? Что произошло? Даже мои пальцы болели. Клянусь, так и было. Я чувствовал себя, как футбольный мяч после игры. Черт. Должно быть, я стонал или что-то вроде того, потому что, я не заметил, как мои родители оказались возле моей кровати. Мама плакала.
— Не плачь, — сказал я. У меня пересохло в горле, и мой голос звучал так, будто это вовсе не я.
Она закусила губу, наклонилась и провела рукой по моим волосам.
Я просто посмотрел на нее.
— Просто не плачь, ладно?
— Я боялась, что ты никогда не проснешься, — прошептала она в плече моего отца.
Часть меня хотела все это записать. А вторая часть хотела просто быть где-то в другом месте. Возможно, ничего из этого вообще не происходило. Но это не так. Это происходило. Но это не казалось настоящим. Кроме того, что мне было невыносимо больно. Это было самой реальной вещью за всю мою жизнь.
— Все болит, — сказал я.
После этих слов мама вытерла слезы и снова стала собой. Я был рад. Я ненавидел, когда она была слабой и плакала, будто разваливается на части. Мне стало интересно, чувствовала ли она себя так же само, когда моего брата забрали в тюрьму. Она нажала кнопку на моем внутривенном катетере и положила мне его в руку.
— Если тебе сильно больно, ты можешь нажимать на эту кнопку каждые 15 минут.
— Что это?
— Морфий.
— Я так могу и привыкнуть.
Она проигнорировала мою шутку.
— Я позову медсестру.
Моя мама всегда была в движении. Мне это нравилось.
Я осмотрел комнату и задумался, почему я проснулся. Я продолжал думать, что, если бы я опять уснул, тогда мне не было бы так больно. Я предпочитаю кошмары, чем боль.
Я посмотрел на отца.
— Все хорошо, — сказал я, хотя сам не верил в то, что говорю.
На лице моего отца появилась серьезная улыбка. А затем он сказал:
— Ари, Ари. Ты самый храбрый мальчик в мире.
— Нет.
— Да.
— Я парень, который боится собственных снов, пап. Помнишь?
Мне нравилось, когда он улыбался. Почему он не мог улыбаться постоянно?
Я хотел спросить у него, что случилось. Но я боялся. Я не знал… Мое горло пересохло, и я не мог говорить. А затем я вспомнил, как Данте держал раненную птицу. Я не мог дышать, и мне стало страшно от мысли, что Данте мог умереть. Внутри меня росла настоящая паника. Я мог почувствовать, как эта ужасная мысль появилась у меня в голове.