Аркадия [СИ] - страница 24

И сегодня ведь Хеллоуин, ворота открыты.

Все эти мысли проносились в моей голове одна за другой, и я почти не следила за ними. Я была занята тем, чтобы удержаться. Мерные удары в дверь не прекращались, а вот ступени подо мной и пол под ними прекратились. Там не было ничего, какая-то особенная темнота, за которой не скрывалось никаких предметов, темнота, которая была одновременно и пустотой. Наверное, такая темнота была в глубоком космосе, на самой границе расширяющейся Вселенной. Туда она расширялась, в это ничто. Мои пальцы болели, скользили вниз. Я попыталась подтянуться, но увидела, как перекосились перила. Металл ржавел, металл осыпался. Металл умирал. Тогда я замерла, готовясь к рывку. Если быстро вскочить наверх, у меня мог бы быть шанс перебраться на следующий пролет. Уроки физкультуры меня к такому не готовили, но я была уверена, что это возможно.

Напрягшись всем телом, я подалась вперед, стараясь вскарабкаться по проседавшим перилам вверх. Мои пальцы успели коснуться ступеньки на следующем пролете, но она превратилась в пыль от моего прикосновения, как будто я сама распространяла разрушение. Мне даже не было обидно, что ступенька рассыпалась. Я знала, что пальцы все равно соскользнули бы, слишком ненадежной была моя хватка.

Я не знала, куда я падаю, но надеялась, что там нет дна.

В пять лет меня спросили, что я люблю больше всего на свете. Тогда я ответила: сэндвичи с джемом и арахисовым маслом, и моего брата Адриана. С тех пор совсем ничего не изменилось. Мы с Адрианом были вместе всегда. Еще прежде, чем я стала человеком, он был рядом со мной, таким же скоплением клеток. И биение его сердца для меня, до сих пор, самый главный звук. С родителями нам повезло так себе, но они чокнутые, и это забавно. С кем уж я точно не хотела бы провести наш восемнадцатый день рожденья, так это с ними. Мы с Адрианом сбежали, впрочем, я была уверена, что родители нас не ищут — у них полно работы или других, более важных дел, чем мы. Наши родители — копы. Напарники, любящие искать особо опасных преступников, в которых можно стрелять на поражение. С самого детства я только и слышала об убийствах, чужих мертвых людях, взрывах, суммах, за которые можно купить человеческую жизнь, наркотиках, которых хватило бы, чтобы упороть целый город. Короче обо всем, что только в кино весело. А еще предки постоянно меняли квартиры, города. В последний раз родители аж страну сменили, нехило так. Мы приехали из Дании в Швецию три месяца назад, и бездельничали. Не было смысла поступать тут в Университет, мы планировали вернуться домой, как только папа и мама здесь кого-то уберут. Кого, они не говорили. Даже мне, а я, в отличии от Адриана, хотела пойти по их стопам. Я была уверена, что после всего увиденного, после невероятного количества оружия, бессчетных рассказов о перестрелках, папиных воплей о том, что жизнь это бой, маминых книжек о преступниках, из которых она вытрясала сведения, я просто не смогу жить той жизнью, которую еще называют нормальной. Я не могла пойти в Университет, потом в офис, потом под венец. Я хотела жить так, чтобы в моем саду можно было найти стреляные гильзы, а моя жизнь имела огромную ценность, даже раздутую, как утопленники после трех дней плавания, ценность, как у людей, которые в любой момент могут ее потерять.

Было два варианта — стать копом или преступницей. Я выбрала первый, потому что Адриан хотел быть филологом. Нам будет легче находиться рядом, если мой род деятельности будет легальным.

Я во всем понимала Адриана, кроме желания копаться в книжульках, написанных мертвыми чуваками, которым уже больше двух веков. Адриан говорил, что это ради девчонок, которых на факультете английской литературы будет много. Но я была уверена, что не так все просто, была в нем та же занудная тяга к бесполезным знаниям, как в маме.

Мы были уже порядочно пьяны и устали танцевать. Рядом шумно ругались красивый парень с отмороженной симпатяжкой в костюме Алисы в Стране Чудес.

— Теперь она будет думать, что мы упоролись, идиот!

— Но мы упоролись!

— Иди сюда, сука!