Армия теней - страница 14

Но больше ничего не сказал.

Жербье часто в последующем вспоминал бессовестную и пугающую жестокость этого ночного диалога.

Субботним утром во время своей обычной прогулки Жербье зашел на электростанцию, где Легрэн работал один, после того, как увезли старого австрийского инженера. С удовлетворением Жербье заметил, что Легрэн спокоен.

— Все готово, — сказал юноша.

Жербье проверил работу Легрэна. Часовой механизм, который должен был в нужное время вызвать короткое замыкание, был сделан разумно и умело. Ток выключится точно в назначенный час.

— И не волнуйтесь, — заверил его Легрэн. — Этим олухам в ночной смене понадобится для ремонта не менее сорока минут.

— Никто не сделал бы это лучше тебя. Можно сказать, мы уже на свободе, — сказал Жербье.

— Спасибо, месье Жербье, — пробормотал молодой человек.

Его глаза сияли.

Полковник, аптекарь и коммивояжер завершили игру в домино, как только окончательно стемнело. Сумерки опустили свой серый дым на плато. Но пояс жесткого, неподвижного света как бы запер сумерки внутри лагеря. Патрульная дорожка между линиями проволочных заграждений освещалась ужасно ярко. За этим поясом света уже была настоящая ночь. Перед бараком Жербье и Легрэн в тишине смотрели на блестящую колючую проволоку. Время от времени Жербье нащупывал в кармане принесенную Легрэном отмычку. Охранник в берете прокричал: «Перекличка!»

Легрэн и Жербье вошли внутрь. Охранник пересчитал узников и запер дверь. Снова настала тьма. Каждый нащупывал путь к своей кровати. Некоторое время полковник, коммивояжер и аптекарь обменивались замечаниями, которые становились все бессвязнее. Жербье и Легрэн молчали. Их сокамерники засыпали со своими обычными вздохами и зевотой. Жербье и Легрэн молчали.

Жербье был доволен молчанием Легрэна. Он боялся, что тот будет слишком возбужден этим ожиданием. Механизм был настроен Легрэном ровно на полночь. У них оставался еще почти час. Жербье выкурил несколько сигарет, затем подошел к двери и бесшумно открыл замок. Он толкнул дверь. Он увидел жестокий свет, окаймлявший плато. Жербье вернулся к соломенной постели и предупредил Легрэна:

— Будь готов, Роже, уже недолго осталось.

И снова Жербье услышал, как бьется сердце Легрэна.

— Месье Жербье, — с трудом пробормотал паренек, — мне нужно вам кое-что сказать.

Он с усилием вздохнул.

— Я не пойду.

Несмотря на весь свой самоконтроль Жербье едва сдержался, чтобы неосмотрительно не повысить голос. Но он сделал все, что мог, и заговорил обычным тоном, как всегда во время этих ночных бесед.

— Ты боишься? — спросил он очень мягко.

— О, нет, месье Жербье, — простонал Легрэн.

И Жербье сам почувствовал, что Легрэну был неведом страх. Точно так же, как если бы смог увидеть его лицо.

— Ты думаешь, что слишком слаб, чтобы сделать это? — сказал Жербье. — Если будет нужно, я сам понесу тебя.

— Я сделал бы это. Я дошел бы даже намного дальше, — ответил Легрэн.

И Жербье почувствовал, что и тут он сказал правду.

— Я объясню вам, месье Жербье, только не перебивайте меня, — сказал Легрэн. — Я расскажу все быстро, так что это будет просто.

Легкие Легрэна засвистели. Он закашлялся и продолжил.

— Когда я пошел за снотворным, как вы мне сказали. я увидел доктора. Этот доктор хороший человек. Он старик, который все понимает. Он направил нас сюда, меня и Армеля, потому что здесь, по крайней мере, не протекает крыша и сухой пол. Большего он не мог бы сделать. Я имею в виду, что с ним можно поговорить. Он сказал, что я плохо выгляжу. Он осмотрел меня. Я не все понял из того, что он сказал мне. Но достаточно, чтобы сообразить, что одно мое легкое не работает вовсе, а другое в плохой форме. Он был действительно взволнован моим состоянием и тем, что меня заперли здесь без надежды выбраться. Потом я спросил его, что случилось бы, если бы я оказался на свободе. Он ответил, что мне следовало бы два года подлечиться в санатории, и я был бы в порядке. в противном случае, я никогда не выздоровею. Я вернулся из его приемной как окаменевший. Вы сами это видели… Я все время думал о той жизни в подполье, о которой вы мне рассказали. Я думал вплоть до сегодняшнего утра и тогда понял, что мне не следует бежать.