Армия жизни - страница 3

Он умел говорить с подростками без заискивания и на равных. Он давал слово и не давал оценку словам. Он не пытался скорешиться, пить пиво на скамейке. Но говорил по-взрослому. Я не знаю, почему ему так доверяли.

Тогда у журналиста «Комсомольской правды» и «Литературной газеты» были возможности не только рассуждать о нравах, но и влиять на ситуацию. Щекочихин ездил в командировки, вытаскивал ребят из спецприемников, ручался за них, докапывался до мотивов их поступков.

Подростки — они не меняются, меняются лишь обстоятельства, в которые они помещены. Я сейчас езжу по России, заглядываю в уголки, где до детей нет дела ни государству, ни собственным родителям. Вижу таких же неприкаянных молодых людей, которым нужно понимание, — таких, каких описывает Щекочихин. Или хотя бы, чтобы их услышали.

Щекочихин рассказывает про шпану, деревенских малолетних преступников, аскеров, фарцовщиков… А я вижу в них сегодняшних подростков, с которыми говорю. Но вот разница: они уже не ищут поддержки в офлайне и не хотят с вызовом говорить с журналистом, они зарылись в социальные сети и ищут ответы на все вопросы там. Поэтому их голос почти не слышен. Как будто их нет. Строчкой в новостях — об очередной трагедии, громадой слов в очередной аналитической передаче на федеральном канале — о нравах современных детей.

То, чему учит Щекочихин, — слышать и спрашивать.

За годы ощущение безнадеги у подростков никуда не делось.

Этот сборник текстов Щекочихина не только о подростках — об эпохе, в которой было запрещено выходить за рамки предписанного свыше, выделяться.

Говоря о подростках, Щекочихин выламывался за возрастные рамки читателя. «Понятия дружба, верность, предательство, трусость, приспособленчество, мужество не нуждаются в адаптации по малолетству», — сказал мне Павел Гутионтов, который знал Щекочихина, работал с ним.

Тексты Щекочихина для 80-х чересчур смелые, для нас сейчас — слишком наивные, но они вневременные. С подростковой темой Щекочихин расстался в 86-м, началась перестройка и стало можно говорить о более серьезных проблемах. Но подростки продолжали наведываться к нему, даже когда он уже работал в «Новой газете». (Кстати, Пшеничный вспоминает, что это именно он познакомил Щекочихина с главредом Муратовым).

Давайте так. Сборник статей Щекочихина — он об откровенном диалоге с этим миром, в принципе о возможности такого диалога. Не пройти мимо того, что сегодня в стране попадает под табу, не закрыть глаза на неприглядное, бытовое — а спросить «Почему так?».

В Щекочихине была неизжитая романтика, трогательная, смешная. Какой нам всем стоит поучиться.

«Какими мы видим старших, такими и становимся», — сказал один из героев Щекочихина Алексей — фанат, панк, скейтер (его интересы быстро сменялись). Это — в добавок ко всему — сборник о моих старших, какими они были, и почему они сейчас с нами именно такие. А что будут читать о нас, чтобы понять наше время?

Екатерина Фомина, «Новая газета»

Этот телефонный аппарат я включаю только по четвергам. В остальные дни он завален письмами, черновиками, гранками. Я просто забываю о его существовании.

Но по четвергам к трем часам я сметаю ворох бумаг и выхожу на связь.

— Алло, «Литгазета» слушает…

— Я — Форейнджер…

— Не понял. Кто?..

— Меня зовут Игорь. Кличка Форейнджер, фанат ЦСКА.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать.

— Форейнджер, а мне сказали, что фанатов ЦСКА уже больше нет. Кончились.

— Это «мясники» сказали?

— Послушай, наш связной телефон не для того, чтобы слушать оскорбления в адрес друг друга. Говори нормально.

— Я хотел спросить, так вам сказали спартаковские фанаты?

— Нет, ваши.

— Ну… В общем, правильно, но дело в том, что мы еще держимся. Есть много дезертиров среди наших, но мы еще держимся. Мы — держимся!..

— Алло, вот что я хочу вам сказать…

— Простите, представьтесь, если можно. Как вас зовут, сколько вам лет.

— Наташа, 18 лет. А теперь я вас спрошу.

— Спрашивайте. Слушаю вас.

— Какое право вы имеете входить в нашу жизнь?!

— А вы считаете, что не надо?

— Мы же не лезем в вашу жизнь!

— Не уверен. Все равно мы встречаемся ежедневно.