Артамошка Лузин - страница 16
— Слышала?
— Нет. Говори, говори!
— Воеводу-то батюшка великий государь нам послал, слышала?
— Как не слыхать! Хоть краем уха, но что-то такое слышала. Сказывай! Ты и умница, и разумница, и голова пресветлая. Сказывай! — торопила Лукерья.
Маланья нараспев тянула:
— Государя нашего пресветлого помощник…
— Да-а… Вон как! Помощник? Да-а!
— Дорогой-то умер, — сказывала Маланья. — Только не умирал, касатка, не умирал!
— Жив?
— Нет, в могилке, на спокое его душенька, на спокое… Только не умирал.
— Как так?
— Злодеи покончили.
— Злодеи?..
Маланья прилипла к самому уху Лукерьи и, оглядываясь, шептала:
— Наш воевода-лиходей тех злодеев подослал.
— Ох! Казнитель, бога не боится!
— Сказывают, послал и наказал: вы, мол, его сыщите, но не режьте его, и не стреляйте, и не душите. И подал лиходей вот такусенький узелок — с человеческий ноготок. Да-а! А в том узелке черное зелье заморское. Подсыпали того зелья злодеи в квас. Выпил воевода — был и не стало его.
— Царство ему небесное!..
Послышались шаги. Бабы разбежались в разные стороны.
У воеводского дома собрался народ. В полдень ударили в огромные барабаны. Знамена поставили в ряд. Казачий старшина Никитка Бекетов поднялся на помост:
— Вольные казаки! Докуда муки принимать будем? Спихнем воеводу! Спихнем негодного!
— Спихнем! — зашумела толпа.
— Вор!
— Лиходей!
— Спихнем и к великим государям в кандалах отправим.
— Великие государи нам нового воеводу пожаловали. Но не суждено ему нами править…
— Царство ему небесное!..
— Сын у него остался, его и примем воеводой!
— Малолетен! — возразил казак Еремей Седло.
— Из-за малолетства глуп, — добавили из толпы.
— Помощника сподручного выберем, — объяснил Бекетов. — Так и великим государям отпишем.
— Кого выберем?
— Перфильева, сына боярского.
— Перфильева!..
— Согласны? — спросил Бекетов.
— Согласны!
Так, не дождавшись нового воеводы, самовольно выгнали казаки ненавистного Савелова и назначили малолетнего Полтева, а к нему в правители — городским выборным судьей — поставили сына боярского, иркутского жителя Перфильева. Малолетний Полтев был для видимости, полновластно же воеводствовать стал Перфильев.
Стоял городок, твердыня царская; охраняли казаки, как и прежде, рубежи от набегов разбойных ханов, от монгольских и бурятских князей.
Егорка Ветродуй
Еще одна обязанность прибавилась Артамошке: надо было день-деньской забавлять батюшку воеводу. Тянулись горькие дни, медленно тянулись, будто нитка суровая, бесконечная. Воеводиха драла уши Артамошке за каждую малость. Озлобился он, смотрел на людей волчонком.
Обидно: из воеводского служки сделали теперь его нянькой малолетнего воеводы. Служилые людишки — и те скалили зубы, над Артамошкой потешались и обзывали его воеводской нянькой.
А Перфильев вызовет его и твердит:
— Береги батюшку воеводу. Чуть что — не помилую!
Артамошка молча кланяется и думает: «Хитер пес, хитер! Сам правит, а о парнишке заботу показывает…»
Одно несчастье за другим преследовало Артамошку. Началось с малого: играл он в костяшки с воеводой и обыграл его. Воевода обозлился, отобрал костяшки и в кровь расцарапал лицо Артамошке. Не стерпел обиды Артамошка, забыл все наказы Перфильева, вцепился воеводе в волосы, прижал его к земле, навалился коленом и отшлепал. Сбежались слуги. Примчалась воеводиха, всплеснула руками и заголосила.
— Драть озорника! — с гневом сказал Перфильев.
Но Артамошку будто ветром сдуло. Перевернули весь двор — не нашли.
Прошло три дня. Казак Селифанов пришел к Перфильеву и сообщил: в кустах на воеводском кладбище, между двумя свежими бугорками могил, лежит Артамошка и плачет.
Перфильев распорядился наказать его по первому разу легко — дать ему десять кнутов. Но казак переступал с ноги на ногу и не уходил.
— Ну что? — рассердился Перфильев.
— Не стоило бы драть парнишку, обождать бы чуток.
— Что ждать?
— Сирота он круглый, ночью мать у него померла.
— Ну, обождем, — согласился недовольным голосом Перфильев.
Шли дни, Артамошка, вяло передвигая ногами, ходил по двору, нехотя собирал разбросанные воеводой костяшки и думал: «Сбегу, как мой тятька сбежал, в леса сбегу», — и захлебывался слезами.