Артековский закал - страница 15

— Вот гад, ворчит, как кот! — тихо возмущался кто-то в темноте.

Где-то далеко били зенитки, прорезали темень ночи острые лучи прожекторов, а немного спустя все утихало. Позже нам стало известно, что при отражении первых ночных налётов в московском небе совершил свой ночной таран герой-комсомолец лётчик Талалихин, сбив вражеский самолёт. Несколькими днями позже мы услышали новую стрельбу в ближних лесах: это проводили боевые учения отряды народных ополченцев. Было слышно, как строчили пулемёты, ухали миномёты и звонко рвались мины. Ходили они и в атаки — слышно было их дружное «ура», а иногда ветер доносил лишь протяжное «А-а-а-а…»

Весь народ встал на защиту родной отчизны, все поля и перелески, русское небо и в зеленых берегах тихие реки — должны были стать могилами для обнаглевшего врага, нарушившего мирный покой советских людей, оторвавшего от родных семей отцов и сыновей, сестёр и матерей. Артековцы видели суровые лица бойцов из отрядов народного ополчения в подмосковных лесах и верили, что враг не пройдёт.

Красавица народная,

Как море полноводная,

Как Родина свободная, —

Широка, глубока, сильна!

Из песни.

Рушились наши надежды уехать домой. Я получил телеграмму, которая пришла на имя начальника лагеря от моего отца, он спрашивал о местопребывании сына. Как мы с ребятами не рвались домой, нас не пускали, объяснив, что это небезопасно — западные области страны полыхали в огне войны и поэтому мы временно должны были оставаться в Артеке. Успокоились и наши родители, большинству из них стало известно, что дети в безопасности.

В середине июля, после обеда нам было приказано построиться на линейку. Мы немного удивились, за последнее время линейки почти не проводились, распорядок дня был далеко не крымский.

Все построились напротив входа в столовую. Из помещения вышло несколько мужчин и женщин, среди них выделялся крепкого сложения высокого роста мужчина с поседевшими висками, в фуражке защитного цвета. Его слегка прищуренные глаза внимательно смотрели на строй ребят. Заложив руки за спину, он заговорил приятным баритоном:

— Ребята, давайте знакомиться, — я ваш новый начальник лагеря Артек, звать меня Гурий Григорьевич Ястребов.

Он оглянулся назад, поискал кого-то глазами:

— Представляю вожатых нашего лагеря: старший пионервожатый Володя Дорохин! — он сделал жест в сторону молодого мужчины с небольшими залысинами, прижмуренными глазами.

— Вожатый Анатолий Пампу, или просто — Толя! — весело произнёс он, показав высокого красивого брюнета с курчавой головой, которого ребята встречали в крымском Артеке.

— Вожатая Нина Хабарова! Вы её уже знаете, особенно эстонцы. С другими вы познакомитесь в дороге.

Прокатился шумок одобрения и тут же утих.

— Да, в дороге, — повторил Гурий Григорьевич. — Сегодня мы уезжаем!

— Куда? — выпалил кто-то.

Ястребов строго посмотрел в ту сторону и продолжал:

— Советское правительство всегда тепло заботится о вас. В условиях военного времени нам предлагают эвакуироваться вглубь страны, чтобы уберечь детей от опасностей войны. Маршрут наш пока такой: Москва-Сталинград. Будем жить большим коллективом — семья наша достигает 300 пионеров. Среди вас есть дети старшего возраста, — он осмотрел на наш правый фланг, — и есть совсем маленькие, поэтому старшие должны ухаживать за младшими, помогать им в пути, не оставлять их без присмотра, помня артековский девиз: один за всех, все за одного! Сейчас вы пойдёте в комнаты, соберёте свои личные вещи и построитесь у ворот, откуда строем пойдём на вокзал, сядем в поезд и поедем в Москву. Там выгрузим личные и лагерные вещи, парни-силачи понесут вещи, — мы заулыбались. — Им и девушки помогут! — в строю засмеялись. — На речном вокзале погрузимся на пароход и поплывём к матушке-Волге! Поняли?

— Поняли! — весело закричали ребята.

— Разойдись! — по-военному скомандовал Ястребов.

В Москву прибыли к исходу дня. Ребята снова увидели столицу.

Выглядела она гораздо суровее, нежели в начале июля: соблюдалась строгая светомаскировка, все дома в окнах были оклеены крест-накрест бумажными лентами, людей на улицах было мало.