Артельные мужички - страница 2

 - Мышь-то по земле бегает? Ай нет?

 - Ну, бегает.

 - А ворон или, скажем, коршун над лесом кружит и её караулит. Чтобы схватить и унесть. Караулит, ай нет?

 - Ну, караулит.

 - Вот и соображай. Летом мышь в траве хоронится, её не видать. А осенью бежит она по сухому листу. Лист трещит, шуршит, шевелится, - её, эту мышь, издали видно. Уж на что ворона дура и та её сразу изловит. Выходит, значит, что мыши для безопасности надо в норе сидеть, пока не присыплет землю снегом. Она тогда под снегом тропки себе пророет и опять бегает взад-вперёд. Никакой глаз её не приметит.

 - То-то! – сказал седой мужичок. – У всякого зверя своё соображение. Так, говоришь, внуча, крепко дрались те воробьи?

 - Прямо ужас как дрались! – вздохнула Варя. – Рвут друг у друга из клюва золотой волосок. А я всё гляжу. Упал он на пенёк и зазвенел. Схватила я тот волосок, сунула за пазуху – и ну бежать! Прибегла домой, а дед Прохор и говорит: «Это волосок особенный. За нашими, говорит, пущами да озёрами находится, говорит, дальний край. В том краю вот уже второй год зимы, весны и лета не было, а стоит одна осень. Весь год там, говорит, лес стоит облетелый, чёрный, и что ни день, то льют ненастные дожди. Живёт в той стране, говорит, девушка, по имени Маша, с золотыми косами. Заперта она в горнице, и сторожат её три волка с пугачами и двадцать два барсука с вострыми казацкими пиками. Это, говорит, её волос попал к тебе в руки. И с тем волосом, ежели вплести его в поясок, можно свершить такие чудеса, что и во сне не приснятся».

 Кто-то хихикнул у Вари за спиной. Варя обернулась и увидела старую толстую жужелицу. Она пищала от смеха и вытирала лапкой слезящиеся глаза.

 - Ты чего смеёшься? – рассердилась Варя. – Ай не веришь мне?

 Жужелица перевела дух, перестала смеяться.

 - Уж истинно говорят, что старый дурее, чем малый. Чего только твой дед не выдумает. Помирать ему время, а у него на уме одно баловство.

 - Дед Прохор зря говорить не станет, - ответила Варя. – Ты не вправе на деда ругаться.

 - А ты вправе, - зашипела жужелица, - пильщикам моим памороки забивать своими побасками! Ишь расселись, уши развесили! Я им плачу подённо по три ячменных зерна на душу, а они тут разговорами прохлаждаются! Нашлись господа!

 - Как три зерна?! – закричал рыжий мужичок. – Мы рядились за четыре. Это, братцы, обман! На это мы не согласные!

 - Не согласные! – закричали все мужички.

 - Подумаешь, какие самостоятельные! – пропищала жужелица. – От горшка три вершка, в дождь все четверо под одним грибом прячетесь, а шумите, будто полномерные мужики.

 - Ох, старуха! – покачал головой седой мужичок. – Небось каждый день молишься, поклоны перед иконой бьёшь, а пот с рабочих людей выжимаешь.

 Рыжий мужичок сплюнул, сорвал в сердцах шапку, швырнул её на землю, засучил рукава армячка и подступил к жужелице.

 - Уйди, - сказал он, - покеда я не тряханул тебя по-своему! Сквалыга!

 - Это ты-то?

 - Я-то!

 - Меня? Жужелицу?

 - А то кого же!

 - Ты, брат, смотри!

 - Ты сама смотри! Уйдёшь? Ай нет?

 - Ну, ну, не замахивайся!

 Жужелица пискнула от злости и побежала к старому пню – там у неё была нора. На бегу она обернулась, крикнула:

 - Я вам этого не забуду! Раскаетесь!

 - Сама себе дрова пили за три ячменных зерна. Богомолка!

 Седой мужичок только покачал головой.

 - Вот мы с жужелицей и разругались. Значит, свободно с тобой можем рядиться, внуча. Рассказывай, в чём твоё дело.

 - А мне что рассказывать! – заспешила Варя. – Дед Прохор говорит, что крепко голодует народ в той стране.

 - Известно! – согласился мужичок с чёрной бородой. – Как не голодовать! Всё помокло, погнило. А новое не родится.

 - Палым листом тоже несладко питаться, - добавил рыжий мужичок.

 - Вот беда! – вздохнул мужичок с бородой вроде как пакля. – Пропадают, значит, людишки!

 - Ох и пропадают! – вздохнула Варя. - Ох и пропадают, дяденька! Как капустные черви. А всё почему? Потому что тамошние мужики вольные да справедливые. Пришёл к ним из соседней заморской страны властелин. Рыжий, злой, гугнивый. И глаз у него от винища красный. Пришёл со своим поганым войском. И хотел взять тех мужиков под свою руку. А они не поддались. Тогда властелин этот самый осерчал ужасно, разругался, растопался. «Я, кричит, вас уморю!» А в той стране в ту пору гостила осень. С виду она вроде как наша деревенская девушка, и зовут её Машей. Волосы у неё золотые-золотые, и ходит она в безрукавке на беличьем меху. Время уже шло к зиме, пора было осени уходить в другие страны, пора было уступить место старухе зиме, да не тут-то было! Приказал властелин своей страже схватить Машу, никуда не выпускать из той страны и запереть её в крепкой избе на долгие годы. «Пусть, говорит, этот строптивый народ поживёт у меня без зимы, весны и лета, без произрастания хлебов да без урожая. Небось, говорит, через два-три года смирятся, станут мне в ноги кланяться, прощения просить».