Артем - страница 37

17 октября самодержавие разразилось манифестом, в котором народу было дано много лживых обещаний: свободы слова, собраний, организаций обществ и союзов, неприкосновенности личности. В манифесте царя объявлялось о создании «российского парламента» — Государственной думы с правом издавать законы. Ленин оценивал появление манифеста как показатель невозможности царизма управлять страной прежними методами. Но цена этой бумажки, по мнению Ленина, была невелика. Вот ее действительная стоимость:

«Личность объявлена неприкосновенной. Но те, кто самодержавию не угоден, остаются в тюрьмах, в ссылке, в изгнании. Собрания объявлены свободными. Но университеты, создавшие на Руси впервые свободу собраний на деле, закрыты, и вход в них охраняется полицией и войском. Печать свободна, — и поэтому орган рабочих интересов, газета «Новая Жизнь», конфискуется за напечатание социал-демократической программы. Место черносотенских министров заняли министры, провозгласившие правовой порядок. Но черносотенцы «работают» еще сильнее при помощи полиции и войска на улице, и неугодных царизму граждан свободной России свободно и безнаказанно расстреливают, избивают, калечат» [16].

Артем в своих бесчисленных выступлениях на фабриках и заводах раскрывал рабочим смысл событий, связанных с появлением манифеста.

Особенно часто бывал Артем на Сабуровой даче. Здесь находились основные места хранения оружия, здесь собирается Харьковский комитет РСДРП большевиков. Все большее число работников больницы входит в ряды революционеров. Не только санитары и медицинские сестры примыкают к движению, но даже врачи. Ординатор Тутышкин однажды вбегает в отделение и с искренней радостью сообщает своим помощницам-фельдшерицам (обе они члены партии большевиков) о манифесте, поздравляет со свободою. Девушки благодарят доктора за поздравления, но заявляют ему, что тогда наступит истинная свобода, когда царю Николаю II Кровавому будет снята голова. Девушки эти идейные ученицы и соратницы Артема. Это они помогли Артему закрепиться на Сабурке. Но не все выглядит так благополучно, как это кажется на первый взгляд. Главный врач больницы доктор Якоби не хочет больше терпеть засилья революционеров в подчиненном ему медицинском заведении. «Ведь до какой наглости дошли эти смутьяны: чуть ли не ежедневно открыто собираются в конференц-зале больницы! Слыхано ли это…» И Якоби договаривается с губернской земской управой, в ведении которой находится Сабурка, о плане увольнения из больницы политически неблагонадежных работников. Поздно взялся за это дело Якоби: ему предстоит остаться без доброй половины медицинского персонала. Но Якоби не таков, чтобы отступать от принятого решения. По постановлению губернской земской управы уже уволена из больницы Мария Львовна, присланная на Сабурку по решению городского комитета партии. Дашу Базлову Якоби хотел перевести из лечебного отделения заведующей в прачечную, чтобы отделить ее от революционно настроенных служащих лечебных корпусов. Доктор Тутышкин, ординатор отделения, в котором работала Базлова, отстоял ее от нападок главного врача.

Чашу терпения переполнил приказ Якоби — уволить одного из лучших работников Сабуровой дачи, члена партии, проработавшего в больнице пять лет. Артем, к этому времени снова зачисленный в штат больницы «слесарем по ремонту водосточных труб» и ставший во главе коллектива революционно настроенных служащих Сабурки, созвал экстренное собрание. Решением собрания была объявлена общая забастовка.

В больницу прибыл попечитель от земства Задонский. Он выслушал требования служащих и обещал отменить решение главного врача о незаконно уволенных. Попечитель также обещал удовлетворить просьбу служащих о повышении заработной платы. На беседе с попечителем, естественно, присутствовал главный врач Якоби. Этот распоясавшийся самодур раскричался до хрипоты, он угрожал увольнением всем смутьянам. Якоби уже успел побывать на приеме у губернатора, и тот обещал помочь в наведении порядка в больнице. В случае забастовки будут присланы солдаты из военного госпиталя и сестры из Красного Креста.