Артем Гармаш - страница 14

Ивга Семеновна отошла. А Саранчук проводил ее взглядом, пока она не скрылась за портьерой, и вдруг, поймав себя на том, что любуется ею, недовольно нахмурился: «Ой, Грицько, ладно ли?»

Он не был распущенным, и в его любовании, по сути, не было ничего дурного. В другой раз он не придал бы этому никакого значения. Но сейчас, из-за того, что при упоминании о доме в воображении как живая стояла Орися, интерес к этой женщине был ему неприятен, пожалуй, даже оскорбителен. Поэтому и не думал долго, взял со скамеечки пакет с книгами и, стараясь не очень стучать сапогами, вышел из магазина.

Но, очутившись на улице, он остановился. Следовало бы, конечно, хоть «прощайте» сказать. Ну, да не возвращаться же ради этого. Обойдется! Да и некогда. И так уже в этом городе полдня потерял. Зайти только к Диденко — да поскорее на вокзал. Домой пора.

И вдруг вспомнил, что оставил у Бондаренков вещевой мешок. Невольно прибавил шаг: придется ведь еще на Гоголевскую возвращаться. И почему было сразу не взять?

А тем временем Бондаренко товарными поездами добирался домой.

Еще тогда, ночью, сразу же за Ромоданом, посоветовавшись втроем, решили, что кому-нибудь все-таки нужно вернуться в Славгород. Мирослава Супрун девушка рассудительная и энергичная, но все же молодая, не удивительно, если в такой обстановке и растеряется. Гаевой хотел ехать сам. И, конечно, это было бы неплохо. Но Федор Иванович решительно возражал: пока до Харькова, в теплом вагоне, может, и пройдет простуда. А на морозе! Да еще езда неизвестно какая будет! Чего доброго, и на буферах придется.

— Сколько там езды до Славгорода от Полтавы?

— А Полтава тут ни при чем.

Федор Иванович, как видно, все уже взвесил. Ехать нужно, по его мнению, только через Ромодан. Как же не повидаться с саперами? Может, чем-то помочь им надо. Да и от них кого-нибудь взять с собою в Славгород.

— Кузнецова, конечно, — подсказал Гаевой. — Как раз член президиума Совета солдатских депутатов (в Славгороде Совет рабочих и Совет солдатских депутатов еще не были объединены). И нужно немедленно, сегодня же, созвать объединенное заседание обоих Советов.

Бондаренко сошел с поезда на первой же остановке. Станция Кибинцы. Темно, безлюдно на перроне. Немногочисленные пассажиры, почти одни женщины с узлами (вероятно, в Полтаву на базар), уцепившись за поручни, пристроились на ступеньках вагонов, а прибывшие сюда пассажиры, не заходя на станцию, исчезли в ночной метели.

Федор Иванович справился у дежурного о поезде на Ромодан.

— Запросился из Миргорода товарный.

«Хоть тут повезло», — обрадовался Федор Иванович. Но прошел час, другой, а поезда все не было. Наконец прозвонили повестку, и через полчаса, тяжело сопя, к станции подполз длиннущий порожняк.

Не ожидая, пока он остановится, с паровоза спрыгнули два донских казака. Один из них в черной бурке. Прошли на станцию.

Федор Иванович отыскал вагон с тормозной площадкой и взобрался туда. Из кожуха хриплый голос кондуктора спросил:

— До Ромодана?

— Да, думаю.

— Иди, брат, пешком, скорее будешь, — без всякой иронии сказал кондуктор. И немного спустя пояснил: — Потекли трубы, заливает топку. А они, бешеные, наганами под нос машинисту тычут.

— Кто это «они»? — не понял Федор Иванович.

— Донцы. Это ж для них порожняк. Вся их дивизия из округи снимается. Ох, и народ!

Его явно угнетало молчание. Но Бондаренко, занятый своими мыслями, не поддержал разговора. Кондуктор, вынув кисет, закурил и проговорил после паузы:

— Вчера вот в Полтаве похоронили одного. Машиниста. Кумом мне доводился. На моих глазах и зарубили.

— Кто? Где?

— В Ясиноватой. Юнкера и эти ж — донцы, калединцы.

Мимо вагона от станции к голове поезда быстро прошли донцы.

Раздался свисток кондуктора. Поезд тронулся. Насилу-насилу. И так весь перегон полз по-черепашьи. Уже совсем рассвело, когда наконец прибыли в Ромодан.

Все колеи забиты занесенными снегом составами — порожняками, военными эшелонами с двуколками, походными кухнями, тюками прессованного сена. Нечего было и думать в таком заторе самому отыскать вагоны славгородских саперов. Нужно идти на станцию. Бондаренко уже собрался подлезть под вагон стоявшего рядом эшелона, как вдруг внимание его привлекли шум и возня впереди состава, с которым он только что прибыл. Бондаренко поспешил туда. Но когда подошел, эпизод уже приближался к развязке. Весь тендер паровоза был облеплен солдатами, один из донцов — офицер с оторванными погонами — стоял в стороне и ладонью вытирал окровавленное лицо (тут же чернела его бурка, втоптанная в снег), а бородатый великан в рыжем кожушке держал в руке клинок и грозил офицеру пальцем: