Арзамас-городок - страница 25
Медленно и тяжело затихало пламя крестьянской войны…
В середине сентября, когда восстание растеклось по Нижегородскому, Арзамасскому и Курмышскому уездам, арзамасский воевода Леонтий Шайсупов пишет тревожное доношение царю: «…холоп твой Левка Шайсупов челом бьет. В Арзамасе, государь, город и острог большой, а стрельцов и пушкарей не много, а посадские люди безружейны и из них многие в разсылке, и я, холоп твой, опасен воровских людей и за малолюдством своим, боюся всякого дурна, и о том, что ты, Великий Государь мне, холопу своему, укажешь».
Только приход царского войска успокоил пужливого воеводу.
Юрий Долгорукий прибыл в Арзамас 26 сентября 1670 года. Он тут же написал царю: «…пришел я, холоп твой, в Арзамас с твоими, великого государя, ратными, с конными и пешими людьми стал, перешед реку Тешу по Олаторской дороге близко посадов устроясь обозом, а товарищи мои… окольничий и воевода князь Константин Осипович Щербатов да думный дворянин и воевода Федор Иванович Леонтьев и дьяк Иван Михайлов пришли в Арзамас преж моего».
Это значит, что царское войско расположилось станом на луговине возле Ивановских бугров.
Отсюда, из Арзамаса, Юрий Долгорукий и посылает подчиненных ему воевод для подавления очагов сопротивления.
Повстанцы вполне понимали значение Арзамаса, стоящего на Московском тракте, и несколько раз в конце сентября подступали к нему с целью захвата.
…Всего в пятнадцати селах и деревнях Арзамасского уезда волновались крестьяне. Они видели, понимали, что противник значительно превосходит их в военной выучке, в оружии, а часто и числе. Повстанцы действовали без связи между собой, разрозненно. И все же восставшие бесстрашно вступали в сражения, ибо хорошо знали, что бьются и умирают за правое дело.
Той осенью 1670 года Арзамас переживал великое смятение, жители его стали свидетелями страшных казней.
Острог переполнен, пленных держали под открытым небом за крепким караулом, многочисленными палачами пугали малых детей…
В продолжение трех месяцев: октября, ноября и декабря — в городе и окрест предавали казни попавших в плен разинцев.
Иностранец, очевидно, служивший офицером в войске князя Юрия Долгорукова, подчеркивает, что несчастных «…осуждали не иначе, как соблюдая обряды правосудия и выслушав свидетелей».
Кого-то, явно с умыслом, отпускали из пленных домой после привода ко кресту, после клятвы более не «воровата» и народ не «возмущати». Помилованные обязывались донести до своих сел, до крестьян то, как нещадно царские слуги карают бунтовщиков.
Иностранец писал: «Страшно было смотреть на Арзамас: его предместья казались совершенным адом: повсюду стояли виселицы и на каждой висело по 40 и 50 трупов, там валялись разбросанные головы и дымились свежей кровью; здесь торчали колья, на которых мучились преступники и часто были живы по три дня, испытывая неописуемые страдания. В продолжение трех месяцев в Арзамасе казнили одиннадцать тысяч человек».
В сообщении иностранца есть и такие слова: «…а захваченные в плен принимали смерть с мужеством необыкновенным, будучи в твердом убеждении, что умирают они за правое дело».[7]
Казни разинцев, по преданию, происходили большей частью за городом, на Ивановских буграх.
Арзамасский поэт Николай Рачков посвятил разницам стихи.
Народ помнил и помнит своих героев…
Когда от разинцев очистили Нижегородский и Арзамасский уезды, после боя у Кременок Юрий Долгорукий пошел в соседний Темниковский уезд, который был еще в руках восставших.
На Темниковской земле, окрест ее и проявила свое мужество атаман Алена, позже прозванная Арзамасской.