Арзамас-городок - страница 32
Это сообщение А. К. Орешникова легло в основу стихотворения арзамасского поэта Александра Плотникова:
ПОСЛЕДНЯЯ ДОРОГА
… Предположительно, Емельяна Ивановича Пугачева провезли через Арзамас 8–9 ноября 1774 года.
А. С. Пушкин со слов свидетеля рассказывал: «Он был в оковах. Солдаты кормили его из своих рук и говорили детям, которые теснились около его клетки: „Помните, дети, что вы видели Пугачева“… В Москве встречен он был многочисленным народом, недавно ожидавшим его с нетерпением и едва усмиренным поимкою грозного злодея. Он был посажен на Монетный двор, где с утра до ночи в течение двух месяцев любопытные могли видеть его прикованного к стене».
Суд вынес решение: Пугачева и его ближайшего сподвижника атамана Перфильева четвертовать живыми, а уж затем отсечь головы. Атаману Чике-Зарубину отложили казнь. Троих пугачевцев: М. Шигаева, Т. Падурова и В. Торнова определили повесить, двадцать — высечь кнутом, одного (дворянина) лишить чина и дворянства «с ошельмованием», другого наказать плетьми, третьего только лишить чинов, остальных надлежало сослать на каторгу или поселение.
24 декабря обнародован манифест о Пугачеве и его «преступных замыслах».
Казнь Емельяна Ивановича Пугачева и его товарищей произвели в Москве на Болотной площади 10 января 1775 года.
«… По прочтении манифеста… Пугачев, сделав с крестным знамением несколько земных поклонов, обратился к соборам, потом с уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся на все стороны, говоря прерывающимся голосом: прости, народ православный; отпусти, в чем я согрубил пред тобою… прости, народ православный! При сем слове экзекутор дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп, стали раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он, всплеснув руками, повалился навзничь, и вмиг окровавленная голова уже висела в воздухе.
Палач имел тайное повеление сократить мучения преступников. Перфильев, перекрестясь, простерся ниц и остался недвижим. Палачи его подняли и казнили так же, как и Пугачева. Между тем Шигаев, Падуров и Торнов уже висели в последних содроганиях… В сие время зазвенел колокольчик: Чику повезли в Уфу, где казнь его должна была совершиться… Народ разошелся».
Надо сказать, что расправа с восставшими, если ее сопоставлять с карательными мерами против разинцев, была милостивой. Перепороли и сослали многих, но жизней лишили по суду, кажется, не более пятнадцати человек. Дарованы милости и крестьянам. Недоимки отсрочены, подати за 1774 год собирались только за треть года, на выдачу пособий пострадавшим определили миллион рублей.
Царские поблажки диктовались, конечно, опасением «грозящей беды» — власти боялись «бунта всех крепостных деревень», а потом императрица старалась показать себя перед Европой «милостивой матушкой» для своих подданных. Да и в «историю» попасть не хотелось — помнила о скорых трудах иностранцев, сочиненных за рубежом о мятеже «Стеньки Разина»…