Ашт. Призыв к Жатве - страница 65
Последним, что запомнит Трея о пиратской базе, будут звуки глухих ударов и полные боли и отчаянья, женские крики.
Кто кричал? Та беленькая девчушка, или сопровождающая? Трея так никогда и не узнать.
Волны, поднимаемые резким кашлем ветра, неохотно облизывают серые плиты берегов канала.
Это дурость, делать искусственный канал на луне, где так много настоящих рек и озер, думает Раки. Она задумчиво бредет по набережной Главной Улицы Йора.
Не смотря на то, что до ближайшей речки пару километров, а до пары сплетающихся в косу ручьев — и того меньше, набережная на Мэйн Стрит пользуется несомненным спросом, эдакая аллея для променада горожан Йора.
Раки морщится, когда смотрит на прохожих: женщины в длинных серых юбках, кружевных чепцах, мужчины с золотыми, в тон сезона, тростями, почти все в шляпах, — все они, даже детишки в колясках, далекие, недосягаемые, а сегодня — и вовсе какие-то игрушечные.
Мир вокруг незаметно превратился в пластмассовые декорации, и это одновременно и пугает и смешит Раки.
Неужели, я такая же, как они, пластмассовая?
Я — тоже кукла? Теплый, мягкий кусок мяса в сером шерстяном платье? Почему я так упорно бегу от своей участи? Что плохого в Жорже, кроме того, что постоянно пьян? Если рассудить практично, как взрослые, он куда лучше многочисленных «гостей». Что Кэтти, что других постоялых дворов.
Он один, это раз.
Он молод, это два.
Я — то есть то, что люди видят вместо меня — этот кусок мяса в мешке бледной тонкой кожи, который притворяется, что ходит, разговаривает, печет пирокги и жарит картошку, — вот это «я» ему нравится. Потому что похоже на русалку из детских книжек, спасибо никогда не виденному мной отцу…
Что мешает открыть ему ночью? Сказать, что Жорж мне отвратителен, как Брэг, или я боюсь его до потери сознания, как Ваприна, — нет.
То, чего он хочет… близости с этой «мной» — этим занимаются все люди. Женщины из богатых семей, имеющие хорошую должность, деньги, могут быть только с мужем, и никто их за это не осудит. Такие, как я, с рождения заклейменные «отродьем шлюхи», лишены такой привилегии.
Мне следует благодарить этого непознаваемого Лорда, в которого верит пастор Смолл! Но если этот Лорд непознаваем, как же благодарить? Ведь мне никак не выйти за границы познания. Я — всего лишь начинка некой оболочки, ее люди зовут «Раки». Этой «Раки» послан Жоржи, которому она нравится, и миссис Полстейн, которая ничуть не против нашей связи и не предаст ее огласке.
В конце концов, в доме Полстейн так добры ко мне!
Раки остановилась, с размаху налетев на невидимую стену.
Следующая мысль, холодная, как пик Арктшассы, и такая же безжалостная, впилась в самый центр макушки, наполняя сознание болью. Раки ощутила, как голову сковывает льдом, ладони и ступни режет ледяными лезвиями.
Неужели… неужели меня так легко купить?!
Едой, вещами, работой, хорошим, ладно, сносным отношением? Неужели я проживу эту жизнь, как Кэтти — «попробовала раз, понравилось, а там пошло», — как разоткровенничалась она перед Анной за чашкой глинтвейна?
Хочу ли я, чтобы и м н е — понравилось?
Ответ прогремел незамедлительно.
Нет!
Раки не хочет.
Не желает, не жаждет.
Ей не интересно.
Она чувствует, з н а е т, что ее судьба, ее предназначение — в другом.
Тонкая, невысокая фигурка в сером чепце, отороченным белым кружевом, перевесилась через перила мощеного булыжником моста, и, глянув вниз, на свое отражение в мутных водах, отчаянно замотала головой.
Я — слишком хороша для этого пластмассового мира, озарило ее. Я к нему не принадлежу!
Никогда не принадлежала!
В Гнездо Черного Коршуна теперь путь заказан. В аббатство, к пастору Смоллу, тоже. Кого он поддержит — недавнюю беглую поселенку, жертвующую на нужды храма жалкие гроши, или свою старую приятельницу, почтенную, зажиточную горожанку? Долг пастора — отвести ее в полицейский участок, или вернуть обратно в дом Полстейнов, Раки это понятно.
Но туда она не вернется!
Теперь, когда миссис Полстейн открыла карты, а Жоржи, которого Раки встретила на выходе, на прощанье хлопнул пониже спины, шепнув, что придет сегодня ночью… На поддержку хозяина, или мисс Эштон, нечего рассчитывать.