Ашт. Призыв к Жатве - страница 79

Все равно. Все равно. Все равно.

Нет Алекса.

И меня тоже нет.

— … это единственное твое место во всей Вселенной.

Я думала, мне его мало. Я думала, я — больше. Я думала… Я слишком много думаю… Мне казалось, он не вмещает меня, мне было тесно, и я всегда оставалась как будто снаружи, как будто стояла, мерзла, стучалась, а меня не пускали. Не открывали.

Какая дура! Это просто казалось так! А на самом деле, когда был он, у меня был дом. Был дом. На самом деле был. Теперь бездомна. На самом деле. А я была, только когда был дом. Дом… Дом… А на самом деле… А на самом деле… Нет никакого, к сиреневому спектру его, этого самого дела.

Был Дом — нет Дома.

— Есть пять Начал. Каждое состоит из формы — эта форма того, что вы называете пирамидами, и сердца. Сердце каждого Начала — союз неферы и Нефтиды. Всего пять начал, пять нефер, пять Нефтид.

Эти пять Начал держат Основу Ашт.

Есть пять начал, понятно. Чего тут непонятного. Пять начал есть. А Алекса нет. И меня тоже нет. Почему ему это непонятно? Почему я его слышу, а он меня нет?

Когда Трея оказалась в безопасности, всплыли на самый верх сознания повреждения, полученные в плену, и расшатавшаяся психика нашла выход через сильнейший дистресс. Она не понимает, что говорит сейчас про себя, не вслух.

Задача Аоллара состоит не только в том, чтобы ознакомить Пламень с реалиями Ашт, но, используя методики смотрящих, помочь преодолеть стресс, пережить его, выйти за его пределы. Чтобы никогда больше не возвращаться. Вот и сейчас — он говорит одно, а техники воздействия через невербальную коммуникацию делают другое. Пламень сейчас больше похож на крохотную искру, тлеющий уголь. Он может погаснуть, не дойдя до Начала.

— Сердце каждого Начала состоит из Нефтиды и неферы. Нефтида — это Лик, по-вашему, статуя. Только наш Лик не похож на ваши. Встречаясь с живой, газообразной структурой неферы, Нефтида оживает. Каждое Начало — живое, каждое держит баланс нашего мира. Держит гравитационное поле Кольца Ашт.

Нарушится баланс — разрушится Кольцо. Ашт взорвется.

Раса «Аст» исчезнет.

Трея лениво перевела взгляд на свою ладонь, затем перевернула руку. Два ногтя розовые — большого и указательного пальцев, остальные по-прежнему синеватые. Вроде недавно синими были все. А сейчас нет. Странно. Очень странно. Значит, Начала.

— Каждое Начало… — начал Аоллар, когда Трею согнуло от боли.

Та самая боль, похожая на жидкий огонь, что поднимается от ступней, лодыжек, вырывает мышцы и жилы икр, дробит в пыль колени… Эта боль то и дело вспыхивает, как пламя свечи, не давая Трее окончательно провалиться в забытье.

Первый раз, когда эта боль приподняла ее над полом верхнего уровня Лунохода, Трея испугалась. В плену ничего подобного не было. Когда впервые ступила на дорн своего спасителя, ее скрутило. С тех пор так было уже раз десять, и, хоть к самой боли привыкнуть невозможно, к тому, что она случается, Трея привыкла, и не пугалась.

Это невралгия, — по привычке комментирует она свое состояние. Ей кажется, что Аоллар ее слышит. Наверно, Эрик что-то повредил мне. И в силовом анабиозе было холодно. Ей даже показалось, что их с девочками собираются заморозить, кристаллизировать, как когда перевозят скотину.

Ей кажется, что параллельно с болью, она все это объясняет Аоллару. Странно, у него такой озабоченный вид.

Стоило Трее согнуться, едва лицо ее исказила гримаса боли, Аоллар качнулся вперед, подхватывая Пламень на руки, прижимая к себе. Хуже всего, что он никак не может ускорить этот процесс.

— Твои боли пройдут на Ашт, — уверенно говорит Аоллар и гладит Трею по гладко зачесанным волосам.

Аоллар говорит правду. Почти всю.

Молчит только о том, что боли пройдут не сразу. Не совсем сразу.

Приступ оказался коротким.

Трея распрямилась, старясь отодвинуться от Аоллара, помотала головой, откашлялась. Сказать, что ее волнует боль? Нет, это будет неправдой. Волнует ровно настолько, сколько длится. Ей каждый раз не по себе, когда все, наконец, заканчивается, и приходит осознание произошедшего. Тело опять изогнулось, изо рта пошла пена. Минута, от силы, две — и все прекратилось. Осталось только скользкое, неприятное ощущение мокрого подбородка. Но ей все равно.