Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса - страница 46

, — следовательно, всякое обращение сознания, внимания, любви человека на какой либо другой — пусть самый возвышенный и священный — предмет, помимо Бога, есть уже, в силу указанных оснований, признак ослабления внимания, омрачения любви к Богу, упадок духовной жизни, попрание и нарушение божественного абсолютизма: Бог, значит, еще не все для человека, если он обращается хоть на время и хоть сколько-нибудь к другому, как бы ни было это — другое — прекрасно, хорошо и возвышенно. Конечно, этот вопрос на практике не разрешался так удобно и легко, как в теоретическом мiровоззрении, — в действительности, по крайней мере, некоторыми мистиками здесь чувствовалась антиномия: ведь христианство заповедует не только отвергнуть все — и внешние предметы и ближних, — отказаться от всего ради последования Христу, приводящему к Отцу Небесному, но не менее ясно, определено и решительно оно предписывает возлюбить людей и творения Божии во Христе и для Христа. Отречение от всего в христианстве — дело не окончательное и безусловное, а лишь методологическое средство для приобретения истинных, должных христианственных отношений к людям и всему мiру, не любить которых человек также не может, так как их любит Сам Бог, как Свое творение, как дело рук Своих, как реальное отображение своих совершенств. Следовательно, желающему истинно следовать за Христом нет правильной возможности зачеркнуть из своей именно религиозной жизни должных отношений и к ближним и к мiру. Выражаясь образно, духовное Солнце не ослепляет духовных взоров созерцателя и не препятствует ему обращать внимание на других людей, а позволяет его духовным очам проникать глубже и видеть правильнее. Во всяком случае и при указанной общей, основной точке зрения на условия и сущность созерцания Бога все же, как видим, не устранялась необходимость определить и указать какой-либо способ реальных, положительных отношений к ближним. Этот способ и действительно указывается, хотя основная, нами вкратце охарактеризованная, точка зрения этому уклонению от строгости вывода из принятых ей общих положений не благоприятствовала. Отсюда можно наблюдать два течения в творениях даже одного аскета мистического направления (напр., преп. Исаака Сирина), причем оба течения, при всей обоснованной правильности каждого из них, взятого в отдельности, мало согласимы друг с другом, не вполне гармонируют одно с другим. [429] Во всяком случае несомненно, что созерцание, понимаемое, характеризуемое и осуществляемое, как состояние экстатическое и поставляемое в качестве безусловного, самодовлеющего идеала, не благоприятствует внешней деятельности, сосредоточению внимания на чем либо постороннем.

По смыслу другого, не менее типического воззрения, Бог является существом абсолютным не только в указанном отношении, но и — преимущественно — в том смысле, что Он есть Творец, Промыслитель и Вседержитель мiра, Отец людей, которые — между собой братья; поэтому Бог требует и от христианина положительных, деятельных, основанных на живом сердечном сочувствии, отношений к мiру, в частности и в особенности к людям. Стремясь осуществить свои религиозно-мистические, этико-нормативные отношения к Богу, человек безусловно не может осуществлять их в отдельности, обособленности от всего, как отдельная самозамкнутая, самозаключенная личность, а непременно достигает этого только в связи с другими людьми, составляющими Церковь, на арене спасенного и искупленного «мiра». Отношение христианина-мистика к Богу, согласно излагаемому мipoвоззре́нию, является, так сказать, частью, неизбежным, обязательным моментом отношения его в Богу. Мало того. Отношение христианина к созданному и спасенному Богом «мiру» является обязательным, необходимым средством достижения истинного богообщения не в том лишь смысле, что мiр, будучи отражением божественных совершенств, отблеском божественной славы, служит для человека лестницей, возводящей его к Богу, следовательно, не в методологическом лишь смысле и потому только в преходящем значении — нет, это отношение христианина к мiру и людям гораздо глубже, важнее, существеннее: должное теснейшее отношение к мiру является безусловно необходимым для достижения богообщения в том высшем мистическом смысле, что теснейшее единение человека с Богом достижимо не иначе, как при том условии, что христианин становится членом «Тела» Богочеловека, «Которое есть Церковь» (Кол 1:24). В отношении богообщения и, следовательно, истинной мистической жизни только собирательно-церковное, а не обособленно-индивидуальное начало есть «полнота Наполняющего все во всем» (Еф 1:23). Эта точка зрения, при более глубоком проникновении в нее, должна была обязательно видоизменить отношение мистика и ко всему внешнему, объективно данному, которое уже не может рассматриваться само по себе, как почти непреодолимое препятствие, отрицательная инстанция в деле достижения богообщения, но, наоборот, является обязательным условием достижения именно мистического единения с Богом, средством и моментом реального богообщения.