Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса - страница 48

Если установлено, что «делание сердца служит узами для внешних чувств», [435] то не менее твердо и то положение, что «добродетель заключается в том, чтобы человек не занимал ума своего мiром»: ведь «сердце не может пребывать в тишине и без мечтаний, пока на человека действуют чувства» (ὅσον αἱ αἱσθήσεις ἐνεργοῦσι τινά). А отсюда уже нетрудно убедиться, что «телесные страсти не приходят в бездействие, и лукавые помыслы не оставляют человека без пустыни» (ἄνευ τῆς ἐρήρου). [436] С другой стороны, не менее понятно и то, что «умные движения, возникающие от Бога, исчезают в сердце монаха, который обращается и проводит время с людьми мiрскими» (μετὰ τῶν κοσμικῶν). [437]

Если человек, «не приведя в безмолвие чувств, не ощутит мира в мысли», [438] то несомненно, что «попечение о делах житейских приводит в смятение (ταράσσει) душу, смущение ими смущает и лишает тишины ум». [439] Вот почему, «человек не может узреть красоты, которая внутрь его, пока не возгнушается всякой красотой вне его, и не обесчестит её. Он не может возвести взора прямо к Богу, пока не отречется совершенно от мiра». [440] Это требование следует выполнить самым решительным образом. «Кто желает, как плод от умирения мысли, пожать радость в делании сокровенного, в том и без видения (внешних предметов и других людей) одни звуки голоса приводят в смятение покой сердца его». [441] А отсюда бесспорно, что «человеку должно убегать не только от докучливости страстей, но и от чувств своих, и погружаться во внутреннего своего человека, и там уединенно пребывать». [442] Поэтому ублажаемые нами святые заключили свои чувства божественными законами, как бы запорами и замками, и ключи от них вручили уму (τῷ νῷ τὰς τούτων ἐνεχείρισαν κλεῖς). [443] Только в таком случае «ум» (νοῦς) становится способным к созерцанию, делается вполне восприимчивым к воздействию на него Божества. «Ум, не рассеиваясь по внешним предметам и не развлекаясь мiром под влиянием чувств, входит в самого себя, а от себя восходит к мысли о Боге; озаряемый же этой Добротой, приходит в забвение о самой природе; душа не увлекается ни попечением о пропитании, ни беспокойством об одеждах, но, на свободе от земных забот, всю свою ревность обращает на приобретете вечных благ». [444]

В указанном отношении νοῦς — это духовное око — имеет сходство с органом физического зрения — глазом. Как глаз, так и νοῦς не могут разделять свою зрительную силу в одно время на многие предметы. [445]

Ту же самую мысль о сходстве в данном отношении ума (νοῦς) с глазом раскрывает подробнее св. Василий Великий. По учению святителя, «следует стараться иметь ум в безмолвии. Как глаз, который в непрестанном движении то вертится в стороны, то обращается и вверх и вниз, — не может ясно видеть того, что перед ним, а напротив того, если хочет сделать, чтобы зрение его было ясно, надобно устремить взор на один видимый предмет, так и ум человеческий, если развлечен тысячами мiрских забот, не может ясно усматривать истину… Каждый день приносит с собой свое омрачение душе, и ночи, получая в наследство дневные заботы, обольщают ум теми же представлениями. Один только способ убежать от этого — удаление от всего мiра». [446]

Здесь не может и не должно быть никаких уступок и компромиссов, а обязательно требуется неуклонное, в самом строгом смысле, следование указанному принципу. «Кто отчасти (κατὰ τι μόριον) соблюдает себя и внимателен к себе, а отчасти развлекается (κατὰ τί δὲ περισπώμενος) и согрешает, тот не посвящает себя всецело Богу (ὅλον οὐκ ἀνάκειται Θεῷ). Ибо надобно совершенно всего себя посвятить (Богу), как по душе, так и по телу, чтобы быть вполне благоустроенным и не иметь недостатка» (ὅπως ἄρτιος εἴη καὶ μὴ ἐλλιπής). [447] Стремясь достигнуть такого совершенства, «ум не только худое удаляет, но и вообще все постороннее, привходящее гонит вон». [448] Отсюда выясняется смысл и значение аскетического принципа — охранение «ума» созерцателя от «множественности». [449] По словам преп. Исаака Сирина, «начало истинной жизни в человеке — страх Божий. А он не терпит того, чтобы пребывать в чьей либо душе вместе с пареньем ума, потому что служением чувствам сердце рассеивается, утрачивая в себе услаждение Богом».