Астора - страница 7

Я не ответил ему, отчасти потому, что тоже приводил в порядок свое лицо. Интересно, почему, когда мужчины спорят, они всегда норовят заехать в нос, хотя тактически грамотнее пнуть по коленке?

Удача все же улыбнулась мне. Санго Риот оказался, несмотря на все занимаемые посты, хорошим человеком. Как бы дико это ни звучало по отношению к высококвалифицированному убийце. Мордобой он воспринял единственно правильным образом – как начало дружбы.

– Про вас с Анико столько наговорили, – буркнул он в виде оправдания.

Что я мог ему ответить? Что все наговоренное, скорее всего, правда, и даже не вся правда?

– Не твое дело.

И он с этим согласился.

– Санго Риот, можешь называть меня так! – торжественно представился он. – Как называть тебя, воин?

Я только пожал плечами. Мое прежнее имя погибло в чаду того поезда, что горел когда-то, в иное время, в ином мире. Тот тихоня и неудачник, он умер, и нынешний безжалостный и агрессивный я на него совсем не похож.

– Я буду звать тебя Иван, – решил Санго Риот. – Ведь это самое распространенное имя твоей родины?

Это было вовсе не так, но какая разница?

– Странный ты человек, Иван, – заметил покровительственно Санго Риот. – Ты можешь проходить через барьер Асторы. Ты – и асторяне. И больше никто. Служба безопасности Границы должна знать, как ты проходишь защитный барьер. Это часть ее обязанностей. Тебя просто вежливо спрашивают, не бьют, не мучают – а ты все чем-то недоволен.

– Просто спрашивают, – согласился я. – Сначала в патрульной машине. Потом в участке. Потом у дежурного по мегаполису. Еще в тюрьме. Еще представители разведки. Задерживают якобы для выяснения личности, хотя прекрасно знают, кто я такой – иначе бы не задерживали именно меня. Наказывают за отсутствие документов, хотя сами же их не выдали. Не дают спать, есть и пить, чтоб охотнее отвечал. И все это только за то, что я иногда ухожу из Границы послушать прибой южных морей или встретить рассвет Асторы. Причем асторяне не возражают, а даже наоборот. Конечно, у вас не пытки, у вас гуманизм.

Санго Риот очевидно принадлежал к серокожим аборигенам Гоэмы, самой ближней и самой воинственной планеты – или места? Гневом он запылал мгновенно – такова самая характерная примета этой расы.

– Спишь на складе! – загрохотал гигант. – Ешь объедки! Но какого гордого корчишь, да? В тюрьме ему плохо, да?!

– Гордость – это все, что у меня осталось, – как заклинание, сказал я и взял в руки что потяжелее.

Санго Риот яростно подышал, посверкал багровыми глазами – и так же мгновенно успокоился. Этого следовало ожидать. У мгновенной вспыльчивости обязательно должен существовать противовес – иначе раса самоуничтожается.

– Как ты проходишь на Астору? – резко спросил он. – Рассказывай, и закончим это дело. Из любой ерунды создавать проблемы…

Я поразмышлял. Рассвет Асторы горел передо мной как наяву, многоцветная радуга дрожала в прозрачных водах заповедного озера, и крутилась в стремительном танце хрупкая танцовщица… Теплый аромат аллеи розовых пальм накатил, и зазвучал голос Анико:

– Я хочу, чтоб во взрослую жизнь отнес меня на руках именно ты…

И ее хрупкие руки невесомо опускаются мне на плечи…

…Бирюза моря и блеск пляжей Белых песков – прямо в глаза; взлетает в небо ловкая прыгунья, дрожит волна под подушкой силового батута, точеная фигурка пронзает прозрачную толщу воды, и вот уже смеющимися огромными глазищами сияет мне девочка-асторянка, хрупкий цветок горных степей… Вот потому и пропускает меня нерушимый барьер Асторы – но как это рассказать?!

– Спроси лучше у Роны-сан, – бормочу я. – Или у доктора Бэры.

– Да они мне не говорят! – вырывается у Санго Риота.

Мда. Как же это он попал на такой высокий пост? И для чего его туда пропихнули, тоже интересно…

– Пойдем! – решаю я. – Покажу, как это делается.

Мы не спеша бредем к Холму Прощаний.

– Нерушимый барьер Асторы, – размышляю я вслух, – что-то же из себя представляет? Что он есть такое? Несомненно это очень сложная система. Может, она учитывает пульс, тонус, состав крови, биотоки, походку, символику движений и поз, наверняка мысли… Должны быть тысячи тысяч позиций учета. У очень сложной системы простые понятия должны сливаться в нераздельные более крупные блоки, а те в нечто единое и цельное. Назовем это симпатией. Барьер пропускает тех, кто ему симпатичен. Но барьер – не человек, и потому он не подвержен субъективному ослеплению одним качеством. И потому он никогда не ошибается. Барьер объективен.