Атлантический дневник - страница 44
Известный британский журналист и популярный историк Пол Джонс пишет в своей книге «История американского народа»:
В Западе поразительно то, что он превращался в миф одновременно с его освоением. Освоенный Восток хотел услышать о неосвоенном Западе, не подвергаясь тревогам и расходам, а тем более опасностям, связанным с пребыванием там… Как показывают архивные документы, весь этот Дикий Запад был вполне реален. Но историка поражает сравнительная пустячность всех этих знаменитых перестрелок. Самая знаменитая из них, столкновение в коррале OK в аризонском городке Тумстоун, героем, или, если угодно, негодяем которой был Уайет Эрп, унесла жизни всего трех человек.
В действительности, однако, реальность большинства персонажей только вводит в заблуждение: за пределами США имена этих людей никому не известны, но зато известны подробности их жизни, которые, практически от начала до конца, являются несомненной выдумкой.
Каждый помнит классические сцены вестернов: два героя с нарочитой неторопливостью выходят из бара, затем некоторое время стоят друг против друга, держа руки в окрестностях кобуры, в мгновение ока выхватывают свои шестизарядные: один падает, другой все так же неторопливо уходит.
Или групповая перестрелка: пули летят роем минут семь, после чего положительные герои опять же неторопливо уезжают, а подбитых негодяев лошади волокут за стремя.
Начнем с того, что револьверы времен освоения Запада чаще давали осечку, чем стреляли, а извлечение их из кобуры было довольно длинной и потной операцией. Попадал обычно тот, кто уже держал оружие в руке и долго целился. Попасть из револьвера в цель с размаху на расстоянии больше десяти метров практически невозможно и по сей день. Реальные американские пионеры, в отличие от нынешних кинозрителей, хорошо об этом знали и поэтому стреляли из винтовок, а револьвер, порой даже два, носили как мужественное украшение.
Кроме того, порох в те времена использовался дымный, так что после двух-трех выстрелов стрелок уже не мог разглядеть не только цель, но и ствол собственного оружия. Впрочем, ему было уже не до этого: нужно было кашлять и протирать глаза.
Вторая половина XIX века была одной из самых замечательных эпох в истории США – время покорения необжитого и фактически безлюдного континента. Беда индейцев, оттесненных к этому времени за Миссисипи, была вполне реальной, и рассказать о ней мне еще предстоит. Но «дикий» в общепринятом смысле Запад не существовал никогда. По этому поводу мнение Ларри Макмертри еще более радикально, чем у Пола Джонса: Запад стали выдумывать не параллельно его покорению, а с опережением.
Год или два спустя после того, как я прочитал «Изобретение традиции», и собрал, для собственного развлечения, длинный список людей, принявших участие в изобретении Запада. Этот список я потерял, но помню, что начинался он с Томаса Джефферсона, а заканчивался Энди Уорхолом, автором «Двойного Элвиса», где король [рок-н-ролла] изображен как револьверный стрелок. В промежутке – стрелки, сапожники, седельщики, железнодорожные магнаты, художники, индейцы, актеры, режиссеры, лжецы всех пород, но, странным образом, не так уж много писателей: Нед Бантлайн, Зейн Грей, Макс Брэнд и Луис Л’Амур. По влиянию самым важным из них был, вероятно, Бантлайн. Утверждали, что вся русская литература вышла из гоголевской «Шинели», – по тому же, хотя и более глупому принципу бесчисленные кипы американской бульварной литературы следовали модели Бантлайна…
Нед Бантлайн, в действительности Эдвард Зейн Кэррол Джадсон, был не менее экзотичной фигурой, чем его выдуманные персонажи. Он начал корабельным юнгой, затем участвовал в войне против индейцев-семинолов. В Гражданскую войну его выгнали из армии юнионистов за пьянство. На склоне лет он стал писать религиозные гимны и проповедовать трезвый образ жизни. Но самым главным его достижением было изобретение так называемого «десятицентового» романа, dime novel, из жизни героев и пионеров Запада. У этих литературных персонажей не было времени ждать покорения настоящего Запада, и они взяли дело в свои руки.