Авария - страница 31
Регина молча кивнула. Они сели в машину. Зарычал мотор, Петр устроился на сиденье, дал газ, и через десять минут быстрой езды они поставили машину на бетонированной площадке перед баром. По широкой лестнице войдя внутрь, они, не останавливаясь, прошли мимо кассира и направились к раздевалке для музыкантов, откуда доносились звуки настраиваемого саксофона.
Петр фамильярно поздоровался, представил Камила и без обиняков приступил к делу. Руководитель ансамбля, тот, который так безжалостно терзал саксофон, полноватый степенный мужчина лет сорока, почесал в затылке и с недоверием посмотрел на Камила.
— Да, мне нужен пианист, и как можно скорее… Ты уже играл с кем-нибудь?
— В баре нет, у меня дома рояль…
— Ну-ну, — заморгал капельмейстер и сочувственно склонил голову. — Дома, гм…
Воцарилась тишина. Все молчали. Камил пожалел, что вообще пришел сюда. Я для него чернорабочий, который берется плести кружева!
В раздевалку ввалился малый с гитарой в сером обтрепанном чехле. Остановился на пороге и скорчил кислую рожу.
— Будь здрав! У нас, кажется, гости?
— Вот коллега хотел бы к нам пойти пианистом, — проговорил со вздохом руководитель.
— Так чего же мы ждем?
В конце концов капельмейстер достал папки с нотами, торжественно вручил их Камилу — а за это время подошел еще один музыкант, седоватый человек лет пятидесяти, — и отвел всю компанию в миниатюрный закуток, где стояли инструменты. Камил открыл пианино (в душе поклявшись, что если сегодня провалится, то в жизни больше не сядет за рояль), жюри расселось вокруг него.
Он сыграл несколько пьес с листа. Седовласый музыкант в пиджаке с блестящими отворотами, пианист от конкурирующей организации, иногда забегавший и сюда, подсел к нему, подкладывая все новые ноты и внимательно следя за его руками.
— Ты серьезную играл, верно? У тебя хорошо поставлены пальцы, но немного мягкое туше. Это поправишь через пару выступлений.
Камил проиграл очередное сочинение, какую-то глупую модерновую пьесу на четыре аккорда, капельмейстер шепотом посоветовался с пианистом на всякий случай, тот согласно кивнул головой, мол, хорошо, поэтому Камил забарабанил Чайковского — дешево и сердито для такой забегаловки, — пианист перестал слушать капельмейстера, а когда Камил кончил, признательно покивал головой.
— Хорошо, очень хорошо. Следи за руками. Да, вот я хотел быть концертмейстером… Жаль, жаль. Будь ты помоложе, из тебя вышел бы толк. Сколько тебе лет?
— Двадцать семь, — ответил довольный собою Камил; похвала старого кафешантанного музыканта означала больше, чем «пятерка» в музыкальной школе, и он хотел было произнести ответный комплимент, как вдруг за его спиной раздался неприятно знакомый голос:
— Вот это да! Механик пришел попробовать инструмент!
Камил повернулся, как будто его застали за чем-то недозволенным, — Радек Мусил в рубашке с огромными клапанами и трубой в руке дерзко и насмешливо улыбнулся и тут же отвесил какой-то нелепый поклон.
Камил принужденно засмеялся. Единственно возможное сейчас решение — принять твою игру, ты, дерьмо Мусил, служащий самой низшей категории, какую только можно получить на производстве! Ответим на это бодростью! Он приятельски кивнул Радеку — на работе они были и на «ты», и на «вы», в зависимости от степени взаимной неприязни, — и фамильярно обронил:
— Так вот почему ты всегда храпишь на совещаниях.
— Не сваливай на музыку несъедобность твоих рабочих совещаний, — то ли шутя, то ли насмешливо отбился Радек и подсел к жюри. — Теперь храпеть на них будем вместе. Все будут нам признательны, так что сразу отпадет куча неприятностей.
— Ну, это решит руководитель ансамбля, — скромно возразил Камил.
— Думаю, попробовать стоит, — рассудил капельмейстер, другие одобрительно загудели. Радек присоединился к ним и, довольный, потер руки.
— Готово! Ну, пошли, отметим. Да, Камил, ты должен показать себя, прежде чем заслужишь музыкантский жилет.
В полночь Петр высадил Камила около его «башни», попрощался и, неслышно скользя по асфальту, исчез на шоссе. Было тихо. Окна уже не светились. Луна скрылась за пеленой тумана. Солнечные денечки кончились.