Август без императора - страница 5
Летом 1945 года один из камикадзэ, прежде чем отправиться в последний полет, написал своей четырехмесячной дочери: ’’Когда ты вырастешь и захочешь встретиться со мной, то пойдешь в храм Ясу- куни, и твое сердце поможет тебе увидеть меня...”
В храме Ясукуни в Токио находится символическая могила всех японских солдат, встретивших смерть во время войн, развязанных Японией. Храм — обитель нескольких миллионов богов, поскольку богом являлся каждый, кто заплатил жизнью за агрессивную политику Японии.
Незадолго до второй мировой войны в японской печати появилась статья, автор которой усомнился в правильности обожествления в храме Ясукуни всех погибших солдат, независимо от того, что они совершили при жизни. Шовинисты яростно обрушились на статью. Газета ”Тэйкоку симпо” писала: ’’Каким бы преступником и негодяем ни был японский подданный, он, становясь под боевые знамена, освобождается от всех грехов. Япония воюет во имя императора, и ее войны — святые войны. Кто погиб в них со словами ”да здравствует император” — был ли он хорошим или плохим человеком, — становится богом”.
Надо ли удивляться, что к лику богов ныне причислены Хидэки Тодзио и других главных японских военных преступников, казненных по приговору Международного трибунала или умерших во время процесса. Газета ’’Асахи” задалась в связи с этим резонным вопросом: ’’Как реагировало бы большинство европейцев и американцев, если бы им сказали, что освящается память о Гитлере и Муссолини?” •
Большинство европейцев и американцев, без сомнения, возмутилось бы, как вознегодовало и большинство японцев, узнав о символическом захоронении в храме Ясукуни праха военных преступников. Поспешили преклонить колени перед их прахом лишь участники ультраправых организации да члены правительственного кабинета. Первые — прошагав строем к алтарю храма, вторые — подъехав на машинах к его боковому входу.
”В посещении премьер-министром и министрами храма Ясукуни мы видим пропаганду милитаризма”,— указала газета ’’Асахи”.
’’Ползучий переворот” продолжается, и не исключено, что очень скоро не к боковому входу в храм, а вместе с ультраправыми прямиком к алтарю зашагают министры в день поминовения военных преступников.
— Господин Кобаяси, хочу поделиться с вами еще одной мыслью, — обратился я к писателю.— Вы, конечно, видели на перекрестке центральных токийских улиц грузовик, увешанный японским, южно- корейским и американским флагами и плакатами: ’’Долой конституцию!”, ”Да здравствует японо-американский военный союз!”, ’’Ядерными бомбами уничтожим Советский Союз и всех коммунистов!”. С грузовика выступает Бин Акао, чье фашистское мировоззрение и криминальная биография вам тоже наверняка хорошо известны. Однажды в его речи я услышал: ’’Красные муравьи обгладывают нашу родину. Отстаивая конституцию, они делают Японию беззащитной и отдают ее на растерзание коммунистическому врагу”. Примерно то же самое выкрикивает в книге ’’Август без императора” офицер- мятежник...
— Совпадение покажется вам еще более примечательным и еще более опасным, — ответил Кобаяси, — если я скажу, что заимствовал слова мятежника не из речи фашиста, а из разговора солдат в казарме ’’войск самообороны”.
Оголтелость и нетерпение — такие качества отличают японскую военщину. В тридцатые годы военщина считала, что монополистический капитал и послушное ему правительство недостаточно активно осуществляли захват Китая и слишком уж неспешно готовились к мировой войне, и расправлялась за это с неугодными главами правительственных кабинетов и министрами. Сейчас военщина недовольна медленными, по ее мнению, темпами ’’ползучего переворота”. И это недовольство открыто высказывается в казармах. ’’Главный наш противник — коммунистическая партия, — внушал новобранцам один из офицеров-наставников. — Компартия мешает Японии сделаться йо-настоящему сильной и независимой. Нужно быть готовыми разгромить, когда представится случай, Ёёги. А вместе с ним и Касумигасэки, поощряющий компартию”. Ёёги — токийский район, где находится Центральный Комитет КПЯ. Касумигасэки — квартал правительственных зданий. Профессор, приглашенный читать лекции в Академию самообороны, после первого занятия в панике заявил: ’’Господам из правительства следовало бы хоть раз послушать, что говорят солдаты. Просто страшно делается, насколько откровенно и часто заводят слушатели академии речь о государственном перевороте”.