АВЛУГА - страница 6

На остановке в троллейбус вошла девушка, встала прямо напротив курсанта и хотела что-то поправить в макияже, для чего достала из сумочки белый платочек. Троллейбус качнуло, девушка ухватилась за поручень и случайно выронила платочек. Белый платочек  упал прямо на ширинку форменных брюк курсанта. Девушка хотела было попросить платочек обратно, но тут курсант повернул голову и, очевидно боковым зрением, заметил что-то белое на ширинке.

Курсант покраснел, решив, что он, застегивая ширинку, оставил снаружи клочок полы белой рубашки и в таком виде едет в общественном транспорте, да еще эта девушка стоит над ним! Глядя в сторону, курсант, как ему казалось, незаметно расстегнул ширинку и быстренько засунул платочек внутрь.

Девушка, опешившая от такого отношения к ее платочку, не знала, что и подумать. То ли курсант таким образом выразил свое восхищение ею, то ли это было завуалированное приглашение к сексу, то ли этот сексуальный маньяк-фетишист приобщил ее бедный платочек к своей жуткой коллекции.

Решить, какая же из версий верна, девушка не успела. Курсант вышел на ближайшей остановке. Его любимая, на свидание с которой он ехал, очень удивилась, обнаружив в его брюках чужой надушенный белый платочек, про который обладатель брюк ничего вразумительного объяснить не мог.

 За какое минимальное время можно съесть стограммовую плитку шоколада? Кто-то решит,  что проглотит плитку за пять секунд, кто-то нерешительно пожмет плечами, а кто-то вообще шоколад не любит.

Среди курсантов появился новый прикол, спорить на плитку шоколада, что невозможно съесть плитку за сто шагов спокойной ходьбы. Прелесть спора заключалась в том, что в нем не было проигравших. Если спорящий, судорожно глотая острые куски шоколада, успевал к сотому шагу проглотить все сто грамм и предоставить пустой рот на инспекцию, то получал еще плитку, есть которую был не в состоянии и шоколад делился между проспорившим и зрителями. В девяти случаях из десяти шоколад не съедался и обожравшийся шоколадом проспоривший покупал и отдавал выигравшему компенсацию в виде такой же плитки. И снова она шла поровну зрителям и победителю.

Демократия в действии!

 Однажды зимой я возвращался в родное училище из увольнения. Идти пришлось по открытому пространству с километр. В Актюбинске природа устроена так, что куда бы ты ни шел, ветер всегда дует тебе в лицо. Нечего и говорить, что в тот вечер пронизывающий курсантское пальтишко ветер с ненавистью старался выдуть из меня последние капли тепла. Больше всего подводили распахивающиеся полы пальто, позволявшие злой поземке сечь низ организма совершенно безнаказанно. Ноги в тонких брючках начали коченеть. Но наиболее ощутимо доставалось самому драгоценному. Очень скоро оно начало болеть. Не доходя пятисот метров до спасительных дверей, я понял, что если ничего радикального не предприму, то останусь навсегда одиноким, и на закате жизни у моего скорбного одра не будут безутешно рыдать многочисленные потомки.

И я решил пожертвовать рукой ради своего будущего. Снял варежку и, укрываясь от ветра, надел ее на то, что обычно в варежках не носят. Уже минуту спустя я почувствовал огромное облегчение. Идти дальше было уже весело. По-наполеоновски спрятав голую ладонь, я легко и без потерь добрался до общаги.

Больше зимой таким неподготовленным я не выходил.

 В октябре выпускники прощаются с родным училищем, растившим, воспитывавшим, холившим и лелеявшим будущих пилотов. Как выразить радость и печаль расставания? Да так, чтобы запомнилось и внукам передалось? Можно нажраться в ресторане и подраться с местными, можно устроить оргию в любимой общаге, но надо как-то так приколоться, чтобы молодняк удивился широте души и размаху празднества.

В один из погожих дней бабьего лета на всех этажах общаги пятикурсников открылись окна. Из окон громко неслась музыка, дикторы телевидения читали про вести с полей и решения очередного Пленума ЦК. Заглушая дикторов, пьяные и не очень выпускники кричали прощальные слова дорогому училищу и обещали никогда-никогда больше в тюрьму не попадать.