Айн Рэнд - страница 8
Поскольку дети Розенбаума да и сам он предпочитали использовать имя Зиновий, так его будем называть и мы.
В этом контексте выглядит весьма странным, что в биографии Барбары Брэнден, основанной в основном на беседах с самой Айн Рэнд, ее отец именуется исключительно Фронцем (идишский аналог немецкого имени Франц) Розенбаумом. Однако этот вариант не встречается ни в одном другом доступном нам источнике. Возможно, сама Айн Рэнд специально называла его так, чтобы не навлечь репрессий на родственников, остававшихся в СССР.
Родившийся, по некоторым сведениям, 18 ноября 1869 года (по другим данным – в 1871-м), Зиновий Розенбаум был, что называется, self-made man – человек, всего добившийся сам. Это любили подчеркивать и он, и его дочь, будущая Айн Рэнд. Зиновий Захарович был красивым темноволосым широкоплечим мужчиной, выше среднего роста, с пышными, слегка подкрученными усами. Высокий лоб и внимательный взгляд свидетельствуют о большом интеллекте и богатом жизненном опыте. Семья, из которой он вышел, бедная и многодетная, происходила из городка Брест-Литовск (на иврите и идише – Бриск или Бриск де-Лита), находившегося на западе империи, в черте оседлости. Некогда крупный торговый центр, ко второй половине XIX века Брест-Литовск превратился в типичное еврейское местечко. Заработок населению давали в основном легкая и перерабатывающая промышленность, торговля, транспорт, частная и общественная служба.
Амбициозный и умный юноша Зиновий Розенбаум не хотел повторить судьбу большинства своих соплеменников и приложил все силы, чтобы вырваться из местечкового уклада. Увы, бедные родители не могли оплатить учебу сына в университете. По этой причине Зиновию пришлось до двадцати семи лет работать, чтобы накопить деньги на образование. Отметим, что он завел семью только в 34 года, что было необычно: как правило, юноши из черты оседлости вступали в брак в 18–20 лет.
В 27 лет молодой человек смог поступить в Варшавский университет и два года спустя, в 1899 году, получил европейское образование со специализацией в шагавшей тогда семимильными шагами фармацевтике – науке, спасавшей миллионы людей от многих болезней. Изначально Зиновий не хотел быть фармацевтом. К этому его принудили обстоятельства. Во-первых, далеко не во все российские университеты можно было поступать евреям; во-вторых, даже в тех из них, где это было разрешено, существовали специальные еврейские квоты. Как только на факультете химии Варшавского университета появилось свободное место, Зиновий решил немедля воспользоваться этой возможностью.
Увы, из-за своего происхождения он был вынужден довольствоваться статусом слушателя, а не полноправного студента. По этой же причине он не смог получить официального звания бакалавра медицины. Тем не менее полученное им свидетельство о завершении двухлетних курсов позволило покинуть черту оседлости и начать зарабатывать на жизнь в качестве аптекаря. Необходимо отметить, что Зиновий не забывал о своих корнях и помог получить медицинское образование своим шести сестрам и брату (некоторые из них потом также переехали в Санкт-Петербург). Кстати, по какой-то причине родственники Зиновия не очень любили его жену и поэтому почти не общались с его семьей.
Айн Рэнд рассказывала:
«У него были строгие убеждения, о которых практически не было известно, так как он в основном молчал и редко спорил. Мать рассуждала о политике, а отец этого никогда не делал. Казалось, что он не был заинтересован в интеллектуальных вопросах, однако, даже будучи ребенком, я чувствовала, что он воспринимает идеи гораздо более серьезно, чем мать. Однажды он сказал мне, что хотел бы быть писателем; он считал идеи и их распространение самой важной вещью на свете… Его самой главной темой был индивидуализм; он был привержен к рассудочному мышлению, но, к сожалению, никогда не заявлял о своих убеждениях; он был не религиозен, хотя никогда не возражал против религиозных идей матери – он выражал мысль: “Ну, ни в чем нельзя быть уверенным”».
Сестра Алисы, Элеонора, в замужестве Дробышева, также говорила об отце с глубоким уважением и описывала его как «высокого и красивого» мужчину. Однако и она отмечала отсутствие в нем энергичности, свойственной матери. По ее словам, полная жизненной энергии мать была «домашним тираном» и «начальником в семье».